Визитатор
Шрифт:
— Того, что я видел, вполне достаточно для составления благожелательного отчёта, — поспешил заверить викарий, дабы на корню пресечь попытку санитарного брата продемонстрировать грядки с лекарственными травами.
— Правда, в октябре огород не так хорош, как летом, да и после дождей всё раскисло, — с сожалением вздохнул брат Жиль.
Выйдя во двор, Жакоб ухмыльнулся и заметил:
— Вы, святой отец, своим отказом лишили нас удовольствия увидеть собственными глазами, как растёт укроп и базилик в огороде санитарного брата.
Викарий,
— А знаете, святой отец, — продолжал он, — я понял, почему у брата Жиля лазарет пуст: он отваживает монахов своей болтовнёй. Он и здорового до смерти заговорит, а уж больного…
Викарий внезапно остановился и посмотрел на Жакоба широко открытыми глазами:
— Как же я об этом раньше не подумал! — воскликнул он с досадой. — Нет, нет Жакоб, болтовня брата Жиля оказалась для нас очень ценной. Сам того не подозревая, санитарный брат указал нам на убийцу. Завтра же на рассвете мы безотлагательно отправимся…
Матье де Нель не успел закончить — его окликнул санитарный брат. Он тяжёло бежал, трепетно прижимая к груди склянку с коричневой жидкостью.
— Фу-у, — выдохнул брат Жиль, утирая лоб рукавом. — Чуть не забыл моё верное средство от поноса. Три ложки перед ужином и назавтра снова будете радоваться жизни.
Викарий растерянно моргнул.
— Не знаю как и благодарить вас, брат Жиль, — пробормотал он, принимая «верное средство».
Жакоб прикрыл рот ладонью — его душил смех.
— Не стоит, пустое, — отмахнулся санитарный брат и, повернувшись, зашагал в сторону огорода.
***
Монах чёрной тенью скользил по коридору, стараясь прижиматься поближе к стене. В волнении он чуть было не ошибся кельей, но по счастью, вовремя спохватился. Поскрёбшись в нужную дверь, он затаил дыхание — тишина. Выждав немного, повторил попытку.
От напряжения звенело в ушах, но он решил не отступать. В третий раз он поскрёбся чуть громче и, наконец, послышались тихие шаги. Дверь отворилась.
— Кто здесь?
— Это я. Нам нужно поговорить.
— Разве?
— Прошу вас, пустите. Ни вам, ни мне не нужны лишние уши.
Хозяин кельи посторонился, пропуская незваного гостя внутрь. Разговор продолжался всё так же шёпотом.
— Зачем вы пришли?
— Мне нужны деньги.
— Снова? Однако у вас и аппетит. Если мне не изменяет память, та сделка была первой и последней.
— Клянусь мощами Святого Аполлинария я тоже так думал, но случилось ужасное.
Последовал фальшивый всхлип.
— Матушка моя умерла. Доктор, подлец, надул нас и исчез, прихватив, милосердно выданные вами, деньги.
— Соболезную, — сухо обронил хозяин кельи.
— А похороны и отпевание стоят сейчас так дорого. Не знаешь даже, что дешевле — жить или умереть. Всегда и везде нужны деньги.
— И вы решили, что я вам их дам.
— Но, поверьте, мне не к кому больше обратиться.
— От
— Пристало ли убийце попрекать лжеца, да ещё и Господа поминать при этом, — ответил гость с угрозой.
— И вы не боитесь?
— Вас? Нет.
— Интересно почему?
— Я не такой дурак, каким вы меня считаете, — гость хихикнул. — Тогда ночью я подобрал одну вещицу, оброненную убийцей, и сохранил её. Поэтому в ваших интересах, чтобы я жил долго и безбедно.
— Из последнего я делаю вывод, что сей визит не последний.
— О, нет-нет, я больше не буду вам докучать.
— Почему вы пришли сюда, вас могли увидеть?
— Это не так опасно, как говорить днём. Днём всегда есть кто-то, кто может оказаться рядом и услышать.
В наступившей тишине, ясно слышалось прерывистое дыхание гостя.
— Завтра в том же месте вы получите пять экю. Сумма не обсуждается, поскольку вы нарушили слово и вновь требуете денег.
— Вы удивительно покладисты, — ответил гость. В голосе его звучала улыбка. — Мне даже не пришлось упомянуть о продолжении дознания. Викарий, говорят, не поверил в подлинность найденной аббатом верёвки. Интересно знать, где находится настоящая?
— Вам пора уходить.
— Итак, до завтра, дорогой брат.
Дверь тихо затворилась. Оставшийся в келье монах сквозь зубы выругался.
Нужно срочно что-нибудь предпринять, нельзя допустить, чтобы этот жалкий шантажист разрушил плоды его трудов. Много лет назад ему уже пришлось круто изменить свою жизнь, больше он этого делать не станет. Тогда над ним потешался весь Тур — накануне свадьбы невеста предпочла ему другого. Как же тут не посмеяться!
Монах опустился на жёсткую постель, обхватил голову руками и застонал от бессильной злобы. Ненависть, которая, казалось, давно растворилась в водовороте монастырской жизни, воскресла и охватила всё его существо, как и в тот далёкий день, когда он узнал о своём позоре. Бесчестие и разрушенные планы нельзя оставлять безнаказанными. И он не оставил. Он отомстил, очень умно отомстил.
Прежде всего, он объявил, что Элоиз станет его женой, невзирая ни на что. Правда, с одним условием: в течение месяца она обязана посещать все церковные службы.
Новость быстро облетела Тур. Одни называли его глупцом, другие великодушным, но он не был ни тем, ни другим. Пока горожане судачили за его спиной, он за хорошие деньги нанял опытного человека, из тех, что коротают время в тавернах, ожидая подобных заказов.
Спустя пару дней после вечерней службы Элоиз вышла на церковную паперть. Нищие кинулись к ней, протягивая грязные заскорузлые руки. Она, как всегда, бросила им несколько монет, но неожиданно поднялся крик — нищие, не поделив гроши, учинили драку. Блеснул нож, и как уверяли потом свидетели, не понятно каким образом, Элоиз оказалась в центре потасовки, и смертельный удар достался именно ей.