Визитка злой волшебницы
Шрифт:
Квартиру здесь он выбирал долго и придирчиво. Ничего не интересовало его так, как музыка. А Вена была наполнена ею, как драгоценная амфора. Неподалеку от Карлплац располагался Мюзикверейн – золотой зал венской филармонии, тот самый, из которого каждый год по всему миру транслировался новогодний концерт. Билеты на него стоили запредельно, и седому мужчине было приятно осознавать, что уже дважды он смог позволить себе это недешевое удовольствие, приблизившись к кругу избранных. Недалеко была и Венская консерватория, которую он посещал не реже раза в месяц.
Близостью этих двух храмов музыки и объяснялся выбор квартиры на Мюльгассе. Уже потом он сумел по достоинству
Он мог часами бродить по залам исторического музея Вены, рассматривая хранящиеся здесь археологические ценности каменного века; оружие разных эпох; витражи собора Святого Стефана; картины эпохи барокко; артефакты периода Бабенбергской династии; полотна Климта, Шиле, Рихарда Герстля. Здесь же была собрана огромная коллекция костюма: мужской, женской, детской одежды; обуви и чулок; украшений и других аксессуаров. Она насчитывала более 20 тысяч экспонатов.
Немало времени отводил он и на выставочный зал «Сецессион», чей золотой ажурный купол был виден с балкона его квартиры. Венцы в шутку называли его «золотая капуста», хотя на самом деле поверхность купола состояла из трех тысяч золотых листьев лавра.
Седой мужчина знал, что в 1902 году здесь проводилась выставка, посвященная великому Бетховену. Скульптор Макс Клингер выполнил к ее открытию новую работу – статую знаменитого композитора. Густав Климт написал для выставки цикл панно «Бетховенский фриз», как воплощение последней симфонии Бетховена. Фриз был недоступен для публики в течение многих лет. Только в 1986 году эту огромную работу площадью 70 квадратных метров отреставрировали и вновь представили посетителям. Смотреть на нее он мог часами.
На Карлплац находились также Дом художника, Дом кино, выставочный зал Kunsthalle Wien, несколько пабов, старинные гостиницы «zum Seppl» и «zum roten Ochsel», в которых успели побывать несколько поколений студенческих общин, и плюс ко всему этому – академия наук, занявшая дворец великого герцога, и университетский семинар германистики, расположившийся в неописуемой красоты дворце Буассере. Перед Рождеством Карлплац превращалась в каток, придавая Вене очарование ледяного городка. Это суетное время седой не любил. Оно отвлекало его от мыслей о прекрасном.
Неподалеку располагался Театр Ан-дер-Вин, тоже связанный с именем Бетховена, который когда-то здесь жил. Сейчас в театре проходили выступления Венской оперы. А поскольку мужчина питался не только духовной пищей, он по достоинству оценил и расположенный поблизости Нашмаркт – рынок лакомств, где продавались свежие продукты, а также пряности со всех концов света. Готовить он любил. Это было его второй страстью после музыки.
К Нашмаркту примыкал блошиный рынок, в пестрых рядах которого можно было увидеть самые разнообразные предметы старины. На Карлплац пересекались три линии местного метро, что было очень удобно. А расположенные на площади роскошные рестораны могли удовлетворить вкус самого изощренного гурмана. Каждый раз после посещения музея или концертного зала мужчина обязательно обедал в одном из этих ресторанов.
Но главной любовью для него стал барочный шедевр Карлскирхе – Карлова церковь – с двумя входами, колоннами-минаретами, ажурной резьбой и росписью в интерьере. Церковь, построенная Карлом шестым Габсбургом в честь католического святого Карло Борромео, ныне не действовала. С ее обзорной площадки под световым фонарем можно было любоваться изумительной панорамой Вены. Но главное – здесь тоже часто проходили концерты классической музыки, и пару дней назад он слушал «Реквием» Моцарта. Под древними сводами его исполнял зальцбургский «Оркестр 1756», играющий на старинных музыкальных инструментах в сопровождении хора в 40 человек.
Закрыв глаза, седой мужчина снова перенесся под резные своды Карлскирхе. Представил себе небольшой водоем перед входом, ведущую в храм широкую лестницу с двумя ангелами, символизирующими Ветхий и Новый Заветы, а также скульптурную композицию с восседающим в центре святым Карлом и аллегорическими образами Смирения и Веры, Милосердия и Покаяния.
О покаянии мужчина в последнее время думал все чаще. Когда впервые он совершил сделку с совестью? Когда обсуждал возможность стать хранителем не принадлежащего ему несметного сокровища? Или когда не устоял перед таким сладким и таким пугающим соблазном уехать, исчезнуть, полностью поменять жизнь? Или еще раньше, когда пошел навстречу другому извечному соблазну? Аня… Анечка… Его не смутило ни то, что она почти на 20 лет моложе его, ни то, что ее до безумия, до дрожи, до обморока любил самый близкий, самый родной ему человек. Плоть от плоти, как написано в Библии. Но зов его плоти оказался сильнее.
Его совесть молчала, когда он впервые изменил жене. И когда он предал Анечкину любовь, молчала тоже. Точнее, продал. Ее и своего тогда еще не рожденного ребенка. Обменял на маленькую, уютную квартирку на Мюльгассе, на Карлплац, на вечную музыку вечного города, наполняющую сердце, но так и не изгнавшую печальные мысли.
Много грехов было у него за плечами. И только сейчас пришло ощущение расплаты. К старости, что ли… Только расплачивались за его грехи почему-то совсем другие люди. Старший сын, который так и не смог его простить… Дочь, маленькая принцесса, которую он не видел уже много лет… Младший сынишка, ему так и не довелось подержать его на руках… Жена… И она… Аня, Анечка. Его незабытая боль. Его звенящая на одной пронзительной ноте струна. Его маленькая девочка с глазами раненого олененка.
Он знал, что она так и не смогла его разлюбить. Знал, что, уже много лет живя с другим мужчиной и родив ему дочь, она все равно отказывается выйти замуж. Потому что верит, что он вернется к ней. Позовет к себе. Позволит вместе ходить по старым венским улицам. Вместе слушать бессмертную музыку, любовь к которой он привил ей в самые первые счастливые мгновения, оставшиеся в далеком прошлом.
Седой человек вытер подступившие слезы. Он знал, что будет делать сегодня. В такие минуты, когда тоска по прошлой жизни становилась невыносимой, он отправлялся в Аннакирхе – церковь Святой Анны, расположенную на улице Аннагассе. Там, под звуки музыки (а как же иначе), он вспоминал земную женщину с таким же именем и молился о ней.
Сегодня здесь давали «Времена года» Вивальди. Струнный оркестр, состоящий из выпускников лучших консерваторий Европы, подчеркивал бессмертие венской классики. Как всегда, ему стало легче. Выйдя на улицу, он снова вытер выступившие, но теперь уже только от мороза, слезы. Ничего не поделаешь. Выбор он сделал много лет назад. И изменить его нельзя. Да и не надо.
Изменить ничего нельзя. Да и не надо ничего менять. Пусть все идет как идет. Тем более что идет оно неплохо. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Криминальный авторитет Архип был человеком суеверным.