Визитная карточка флота
Шрифт:
— Слушай, Борис, а кто такие бичи-прилипалы? — раскурив сигарету, спросила она.
— Бездельники, норовящие кутнуть за чужой счет. По ошибке они разок сходили в море, а теперь разыгрывают из себя бывалых мариманов. Прилипнут к морячку, загулявшему после рейса, и крутятся возле него, пока не вытрясут… Но знаешь, Танюшка, среди них не бывает военных моряков. Все-таки военный флот дает не только физическую, но и моральную закалку.
— Они, наверное, думают, что и я прилипла к тебе, — натянуто усмехнулась Татьяна.
— Чего
— Разве кто-нибудь знает, что такое счастье?
— Я знаю, Танюшка! Нынче я самый счастливый человек в этом зале, в этом городе, на всей земле! Давай учудим, Танюшка, пойдем завтра в загс и распишемся!
— Я уже один раз учудила, Борис…
Они выпили третий тост «за тех, кто в море», и еще одна полная рюмка совершенно оглушила Татьяну…
Проснулась она в ознобе. В распахнутое окно гостиничного номера врывался холодный утренний ветер, парусами надувая ситцевые занавески. Потянула с пола упавшее одеяло, и тут только различила чье-то дыхание за своей спиной. Борис спал, повернувшись лицом к стене, спал тихонечко, как ребенок. Только теперь поняла Татьяна, что ничего ей не пригрезилось, все было на самом деле…
Татьяна поднялась, укрыла одеялом спящего Ролдугина, собрала с пола разбросанную одежду. Быстро натянув платье, торопливо поправила перед зеркалом прическу и потихоньку выбралась за дверь.
На улице было не по-летнему свежо. Люди, торопившиеся на первые электрички, были одеты в плащи и куртки. Но Татьяна не стала возвращаться в гостиницу, срезала угол площади и углубилась в большой неухоженный сквер, весь исполосованный тропинками. Села на влажную скамью, съежившись, застыла словно в оцепенении. На душе было пакостно…
Здесь, в сквере, и разыскал ее Ролдугин.
— Ты с ума сошла, Танюшка! — ужаснулся он. Торопливо сдернул пиджак и укутал ее плечи. — Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Но все, что я говорил вчера, я могу повторить сегодня: я люблю тебя, Таня!
— Никто меня не обижал… — попыталась она улыбнуться непослушными, вздрагивающими губами.
— Сейчас же идем обратно! Буфет уже открылся, буду тебя отпаивать горячим кофе!
После завтрака Ролдугин вызвал такси по телефону. И Татьяна ничуть не удивилась, увидев за рулем вчерашнего шофера, бросившего на нее мимолетный проницательный взгляд. Она потеряла способность чему-нибудь удивляться.
— В этот рейс мне не удалось устроить тебя вместе с собой, Танюша, обняв ее за плечи, негромко говорил Борис. — Но в следующий мы обязательно объединимся. У меня есть надежный кореш в кадрах.
Она молча кивала в ответ, почти не вдумываясь в смысл его слов. Мысли ее были далеко…
Ролдугин оформил ей пропуск, затем повел в глубь
— А вот и твой «Новокуйбышевск», — сказал он, указывая на застывший возле причала большущий сухогруз. Еще вчера, когда Татьяна услышала название своего судна, ей показалось оно знамением судьбы. В Куйбышеве остался бывший муж, а здесь начнется ее новая жизнь.
Высокий борт «Новокуйбышевска» был выкрашен в черный цвет, с которым выгодно контрастировала белая надстройка. Судно стояло с полным грузом, легонькая волна омывала грузовую отметку.
— Мировой шип! — оживленно говорил Татьяне Ролдугин. — Полуавтомат, экономическая скорость шестнадцать узлов! По сравнению с ним мой «Аральск» — старая калоша.
Он легко вспрыгнул на покачнувшуюся нижнюю площадку трапа, подал руку Татьяне, широкие ступеньки чуть подрагивали под их ногами, позвякивали цепи, на которых был подвешен трап.
— Принимайте пополнение, мореплаватели! — воскликнул Ролдугин, обращаясь к вахтенному матросу. — Кэп у себя?
— Капитан на берегу, — ответил тот. — На борту старпом с помполитом.
— Знакомься, парень, это ваш новый врач Татьяна Ивановна Юркевич.
Вахтенный смущенно улыбнулся, поправил повязку на рукаве и назвался:
— Гешка… Геннадий Некрылов, матрос.
Он был среднего роста, неширок в плечах, но крепок. Из-под фуражки выбивалась кудрявая прядь темных волос. «Вряд ли этот будет когда-нибудь моим пациентом», — подумала Татьяна, протягивая матросу руку.
Борис провел Татьяну в жилой коридор, костяшками пальцев стукнул в дверь каюты.
— Прошу! — послышался изнутри высокий голос.
За квадратным столом сидел пожилой человек с коротко подстриженными седеющими волосами, щеку наискось метил белесый шрам. Увидев на пороге женщину, он неторопливо, с достоинством поднялся, вышел ей навстречу.
— Кузьма Лукич Воротынцев, первый помощник капитана, — назвался он. А вы наш врач? Татьяна Ивановна, если не ошибаюсь?
От его пытливого со льдинкой взгляда Татьяне стало чуть не по себе, но она скрыла неловкость за любезной улыбкой.
— Я самая, товарищ помполит.
— О! — вскинул кустистую бровь Воротынцев. — Вы, оказывается, разбираетесь в судовых должностях.
— Татьяна Ивановна из флотской семьи, — подал голос Ролдугин. — Отец у нее мичман, старший брат адмирал.
— А вы, товарищ, тоже ко мне? — спросил его помполит.
— Да нет, я вот только проводил к вам… — растерялся тот. — Я третий помощник с «Аральска». — И заторопился к выходу, сказав на ходу: — Я буду ждать тебя вечером возле проходной, Таня.
— Он ваш родственник? — спросил помполит Татьяну.
— Нет, просто давний знакомый.
— Ваш или вашего мужа? — снова уколол ее взглядом Воротынцев.