Визитная карточка флота
Шрифт:
— Тебе что важнее, корабль побыстрее получить или подметки протереть?
— Мне важно наладить организацию службы. Без нее твоей чудо-технике грош цена будет в море.
— Значит, ты в головы своих матросов хочешь знания через ноги вбить?
— Зато твоих ювелиров ноги не всегда твердо держат, — съехидничал Урманов.
— Ох и зануда ты, Сергей. Потому и бабы с тобой не уживаются…
Урманов резко повернулся и поспешил к выходу.
— Обиделся, — кисло ухмыльнулся Павел. — Умный парень, но самолюбив, как прима-балерина.
— Ум,
Урманов тем временем торопился к заводской проходной, то и дело поглядывая на часы. Ровно в десять он был на плацу, где в двухшереножном строю стоял весь экипаж «Горделивого».
Раздалось протяжное «смир-рноо!», от строя отделился офицер и со вскинутой под козырек фуражки рукой подошел к командиру.
— Товарищ капитан второго ранга! — прищелкнув каблуками, четко начал рапортовать он. — Экипаж ракетного крейсера «Горделивый» для строевого смотра построен. Старший помощник командира капитан третьего ранга Саркисов.
Старпом сделал шаг в сторону, пропуская вперед командира, и повернулся кругом. Чуть приотстав, сопроводил Урманова к середине строя.
— Здравствуйте, товарищи! — на одном дыхании выкрикнул Урманов.
— Здравия… желаем… товарищ… капитан… второго… ранга! шестикратно пророкотали шеренги.
Разрешив стоять «вольно», командир направился к правому, офицерскому флангу. Почти весь командный штат был укомплектован молодежью, на погонах которой поблескивали по две-три, реже по четыре звездочки. Урманов даже посетовал на такое положение в отделе кадров. «Молодость — это недостаток, который быстро проходит!» — успокоил его один из кадровиков. В деликатное положение поставило командира и назначение к нему старпомом Саркисова, закончившего академию в одной с ним группе. Все три учебных года слушатели были на одинаковом положении, называли друг друга в лучшем случае по имени-отчеству и, уж конечно, на «ты».
Урманов шел вдоль строя, пожимая руки офицерам, и невольно вздрогнул, увидев перед собой лейтенанта Русакова. Тот стоял, понуро наклонив голову, в куцем и несвежем кителе, с разошедшимися складками на давно неглаженных брюках.
«Прошастал, стервец, всю ночь и форму не привел в порядок, — сердито подумал командир. — Как же с ним поступить? Прогнать со смотра? Но ведь в строю стоят подчиненные Русакова… Не обратить внимания? Значит, бросить тень на собственный авторитет…» Он стоял в нерешительности, забыв даже подать руку офицеру, пока его не осенило:
— Лейтенант Русаков, — сказал он ледяным тоном. — Прошу вас подменить дежурного по казарме и направить его сюда.
— Есть подменить дежурного, — пряча усмешку, повторил приказание Игорь. Неторопливо вышел из строя и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Второй раз за это утро было испорчено настроение Урманова. Он с облегчением вспомнил о том, что отказался от приглашения Русаковых. Иначе ему пришлось бы встретиться со своим нерадивым подчиненным за одним столом. Игорь жил не в казарме, а на квартире
Когда строевой смотр закончился и команду повели на обед в столовую, Урманов задержал на минутку старшего помощника.
— Иван Аркадьевич, — обратился он к Саркисову по имени-отчеству, как бывало в академии. — Ты проверял форму одежды офицеров?
— Так точно, товарищ командир, — бодро подтвердил старпом, старательно выговаривая шипящие звуки. И все равно вместо «ч» у него получалось «сч», вместо «щ» выходило «шч».
— И ты не обратил внимания на безобразный вид лейтенанта Русакова?
— Почему не обратил? Я предложил ему переодеться, он сказал, что нет у него другого кителя.
— Тогда почему вы оставили его в строю? — непроизвольно перейдя на «вы», раздраженно воскликнул Урманов.
— Как же можно, товарищ командир? Он же сын командующего нашей эскадрой контр-адмирала Русакова!
— Прежде всего он наш с вами подчиненный, старпом! И требовать с него надо безо всяких скидок.
— Понял, товарищ командир. На будущее учту.
Поздним вечером в каюту Урманова заглянул капитан третьего ранга Валейшо.
— Я не помешаю? — деликатно осведомился он.
— Входите, Федор Семенович, безо всяких церемоний, — откликнулся Сергей.
Валейшо присел на краешек куцего диванчика, притулившегося к стене неподалеку от рабочего стола.
— С утра до ночи в заботах? — улыбнулся он, заметив стопку наставлений с многочисленными закладками.
— Готовлю групповое упражнение с офицерами, — поднял голову от стола командир. — Хватит им заниматься мастеровщиной.
— Мастеровщиной… — повторил последнее его слово замполит. — У вас это прозвучало как ругательство. А ведь на мастеровом люде вся наша промышленность держится, только называем мы его иначе — рабочим классом.
— Против рабочего класса я ничего не имею, — зыркнул на него колючим взглядом Урманов. — Сам из мастерового клана вышел. Только подсобничать заводским рабочим наши матросы больше не будут.
— А как же классовая солидарность, взаимовыручка? — снова улыбнулся Валейшо.
— Не надо громких слов, Федор Семенович, ими из бомбомета не выстрелишь. Нам с вами, между прочим, надо постараться, чтобы матросы не только знали, но и умели применить в бою технику и оружие.
— Вот в этом я с вами совершенно согласен, товарищ командир! Потому-то и нужна золотая середина между теорией и практикой… Впрочем, я зашел к вам по другому делу.
— Слушаю вас внимательно.
— На днях у нас выборы комсомольского комитета. Как вы смотрите на то, чтобы рекомендовать в секретари главного старшину Хлопова? По-моему, парень он серьезный, принципиальный.
— А комсомольцы его поддержат?
— Думаю, да. Он один из самых авторитетных старшин в экипаже.
— Ну что ж, я не возражаю.
— И еще, — замполит смущенно замялся, — один деликатный вопрос… Не могли бы вы потолковать с лейтенантом Русаковым? Я знаю, он вырос на ваших глазах и очень вас уважает…