Вкус греха. Долгое прощание

Васильева Ксения

Митин кофр стоял там же, где и утром. И Митя почему-то не усомнился, что в нем все в порядке. Теперь можно будет проводить Олю домой, вернуться сюда и залечь спать. А может, и просто посадить ее в такси…

Митя чувствовал, как и вчера, дикую усталость. Он обернулся и увидел в комнате только хозяина. Оли не было.

— А где Оленька? — спросил он с удивлением.

На что хозяин пожал плечами — дескать, я не интересовался.

Митя присел на тахту. Хорошо, что ее пока нет, стоит выяснить с хозяином,

может ли он пожить здесь какое-то короткое время.

— Мы так с вами и не познакомились, — улыбнулся он хозяину.

— Давайте знакомиться, — предложил хозяин, — меня зовут Лев, я — инженер-энергетик.

— А меня Митя, архивариус, — съерничал Митя.

— Хорош архивариус! — захохотал Лев.

— Лев, а что, если я у вас немного поживу? — спросил Митя, — конечно за соответствующую плату…

— Да брось ты, Митя, — беспечно сказал хозяин, — живи сколько душе угодно! Никаких денег. Мы с братом и живностью наверху, а здесь — нежилое помещение. Гостевая. Живи.

Лев удалился, а Митя стал ждать Оленьку, радуясь столь быстрому разрешению своих проблем, хотя бы на короткое время.

Наконец вошла Оля, без шубы, и на подносе внесла две чашки и кофейник.

Митя просто онемел, а Оля засмущалась:

— Я попросила хозяина чашечку чего-нибудь горячего, он показал, где кухня… Вы не рады? — встревожилась она.

Он не смог ответить сразу. Скорее рад, потому что устал и ему было лучше здесь, чем опять на морозной улице…

— Рад, — коротко ответил он.

Они пили горячий кофе, и разговор вертелся лишь вокруг Олиных кулинарных способностей. После кофе Митя разомлел и не мог даже подумать о том, чтобы выйти на холод.

Ему и не пришлось выходить…

Когда Митя очнулся от полусна, внезапно охватившего его, он все же стал уговаривать Олю ехать домой, но делал это так вяло, что Оля легла рядом на тахту и закрыла ему рот рукой. Мини-юбочки быстро не стало, как и тоненького свитерка… Перед Митей лежала роскошная юная женщина, трепещущая от желания.

И Митя сдался, зная, что напрасно подчиняется Оле, которая властно взяла действие в свои руки. Одна мысль билась в его голове: ах, не надо бы…

Но, откликнувшись без желания, лишь покоряясь, Митя вдруг почувствовал опытную чувственность Оли и подивился, а подивившись, откликнулся с горячностью и страстью, удививших его.

Оля то кричала, то плакала так, что Мите приходилось закрывать ей рот ладонью, чтобы она не мешала пронизывающему его до изнеможения наслаждению. И вот — бурный, безумный конец. И оба они взлетели ввысь и упали с криком победы и падения…

Через минуту Митя сказал, испугавшись:

— Олик, беги в ванну, если она здесь есть… А если нет, я принесу воды…

На что Оля беспечно ответила:

— Ни о чем не волнуйся,

я все знаю, и у меня есть таблетки…

Митя искренне удивился, и скоро они снова любили друг друга.

Оля шептала:

— Вы любите меня, Вадим Александрович?

Он, задыхаясь, коротко отвечал «да», а она начинала плакать и вцеплялась ему в плечи острыми коготками, требуя и требуя, чтобы он говорил ей о любви неумолчно.

В конце их длинной бессонной ночи Митя уразумел, о чем говорила Оля, когда сообщила, что у нее «был один…». Не один, и не три… подумал он, испытав на себе, как ловко справляется она с обязанностями пылкой и опытной любовницы, оставляя за ним только право быть готовым.

На работу они отправились вместе.

Митя был против и попросил Олю ехать отдельно. Он все еще надеялся хоть в чем-нибудь разобраться и что-то решить самому. Но Оля не желала оставлять его ни на минуту. Она очень хорошо затвердила пословицу, что ковать железо нужно горячим… Она знала одно, — что Вадим Александрович, этот прекрасный, таинственный джентльмен, стал ее любовником, а должен стать мужем.

Митя об этих планах не знал, но если положить руку на сердце, то чуял — быть ему мужем этой юной красавицы с оленьими глазами…

День в архиве был тихим, а если точно — затаенным. Митя и Оля пришли на работу вместе, и вид Оли был слишком нарочито красноречив.

Цветики ненависти осыпались, и взросли ягодки. Митя предостерегал Олю, пытался всю дорогу пробиться к ее разуму и разумной осторожности, — она как будто и слушала, но по глазам ее, пусто устремленным куда-то в дальнее будущее, видно было, что она ничего не слышит.

И что важно — не хочет слышать. Она ни за какие деньги не согласилась бы лишиться молчаливого своего триумфа в архиве!

Митя подумал, что триумф нужен ей не меньше чем он сам.

После работы Митя сказал, что едет в Лианозово, и предложил сегодня «не провожаться», так как оба они на ногах не стоят после бессонной ночи и рабочего дня, полного напряжения…

Оля, странно блестя глазами, сказала:

— Никаких провожаний. И никакого Лианозова.

— Но как же? — вскрикнул Митя.

— Вы будете жить со мной, у нас, — ответила Оля и прямо и невинно посмотрела Мите в глаза.

— У вас?.. — обреченно уже и не спросил Митя, а пометил тенью вопроса свои слова…

— Конечно, — как о чем-то вполне решенном сказал Оля, — вы — мой муж, не важно, что мы пока не расписаны. Это не проблема. А муж должен жить со своей женой. Пока у нас нет квартиры, мы живем у меня. Логично? — спросила она. Митя молчал.

Оля вышагивала сегодня гордо и надменно, опять такая же неописуемая красавица, как и раньше, хотя вчера еще была напуганным олененком…