Вкус греха. Долгое прощание

Васильева Ксения

Леля не сильный воспитатель, что заметно по ее сыну Алешке. Тот в грош ее не ставит. Мать для домашних удобств, не более того… Так что пусть Леля занимается своим сыном, а своим Митечкой будет заниматься сама Вера. Леля, конечно, расстроится, но подходит время, когда сын должен знать, кто есть кто.

Тем более что у нее, кажется, продвигается дело с замужеством. Режиссер телепрограммы и Верин любовник — Виталий — собрался наконец развестись.

Вера давно мучилась — сказать или нет Леле о том, что видела Митю в затрапезнейшем виде, гулявшего с детской коляской. Да и видит из окна трамвая теперь довольно часто, когда, конечно, предпочитает возвращаться домой именно этим

транспортом. Создается впечатление, что он не работает и никуда отъезжать, видимо, не собирается. Интересно все же обсудить это. Правда, сегодня она шла к Леле с твердым намерением окончательно решить с Митечкой.

Они сели за кофе, и Леля сразу обратила внимание, что Вера как-то странно смотрит на нее, будто решая, можно ли ей довериться, было ясно, что у Веры просто на кончике языка висит какая-то тайна. И точно. Та вздохнула, как перед трудным прыжком, и сказала:

— Я видела Митю… — И изложила в подробностях и саму «встречу» и свои предположения по этому поводу.

Она сразу заметила, что Леля стала как-то «не в себе»: уставилась в одну точку, глаза горят…

Вера мысленно выругала себя: зачем она рассказала? Ни к чему, ох как ни к чему опять эти напоминания о Мите! Она о нем постаралась забыть, и воспоминания уже не ранили ее как прежде, но приносили отголоски, дуновение того счастья, которое она с Митей испытала. С Виталием не так — проще, скучнее, но и она уже не девочка, ей нужно выйти замуж, дать Митечке отца, себе — «стену», и все. А вот Леля явно живет только тем, что у нее был когда-то Митя. Веру злит еще то, что и Митечку Леля обожает больше из-за Мити, чем из-за самого Митечки!

— Но что, что же произошло с ним?! — вдруг вскинулась Леля. — Что все-таки ты думаешь, Вера?

— Не знаю, я почти не вспоминаю Митю, и меня по большому счету не интересует, что с ним происходит. Так, пустой интерес. А тебе, если хочешь, дам совет: зря ты все это затеваешь, то есть собираешь детей, суетишься… Оставь ты в покое и Митю, и его семью, и его детей! У них у всех есть матери, и пусть сами справляются…

Леля поникла. Ее резануло Верины «оставь в покое» и «у них есть матери»… Леля поняла, что эти слова относятся главным образом к Митечке.

— Ну вот, само собой подошло к тому, о чем я давно собиралась с тобой поговорить, — сказала Вера как можно более мягко. — Понимаешь, Митечка совсем отлучился от родного дома… Он дни напролет проводит здесь, с тобой… Это не дело. Ну, пока он был маленький, — ладно, но теперь… Не за горами школа, и что? Кого он будет звать на собрания? Кому тащить дневник? Я все же родила его! Я бесконечно благодарна тебе за помощь. Ты даже не знаешь как… Я тебя люблю… Но, — продолжила Вера твердо, — но сына — больше. Ему нужна я, родная мать, со всеми моими недостатками и достоинствами, я хочу спросить не с кого-то другого, а с СЕБЯ в будущем за то, каким станет мой сын. В общем, я забираю Митечку, он будет со мной. А к тебе мы будем часто-часто приходить в гости. — Вера увидела, как сморщилось Лелино лицо, — вот-вот заплачет, — и потому сказала:

— Ну скажи, разве я не права? Многого хочу? Совсем нет. Аты сможешь заняться Анечкой, там ты действительно нужна.

Вот это она сказала зря, потому что Леля закрыла лицо руками, заплакав, и сквозь слезы пробормотала:

— Я не нужна… И никогда не была нужна!

Она хотела еще что-то добавить, но вдруг выражение лица у нее изменилось, оно стало непроницаемым, она утерла слезы и сказала: прости… Сейчас я приведу Митечку. Котенка заберете? Мне он не мешает, но боюсь…

— Конечно заберем, — прервала ее Вера, — Ми-течка его обожает, я знаю.

Леля,

выходя из комнаты, обернулась и произнесла: — Все же ты очень жестокий человек, Вера. — И чтобы та не успела ответить, Леля быстро вышла.

У Веры было немало возражений, которые бы забили Лелины эмоциональные всплески, но она и так уже много сказала, и не стоит бередить еще и еще Лелину рану, потому что, как там ни говори, Митечка — пристанище для ее одинокого сердца, наперекор всему, жаждущего любви.

Но что же делать Вере? Оставить Митю и лишиться сына? Вера встала, чтобы сразу же уйти с Митечкой, — невозможно продолжать мусолить этот решенный вопрос.

Рита, Раиса Артемовна и Анечка уже как два года жили в новой квартире, в новом доме. Их развалюху снесли, а на ее месте поставили летнее кафе.

Квартиру они получили почти рядом, в только что построенной многоэтажке, — большую по сравнению с прежней.

Конечно, такого бы им никогда не видать, предлагали-то переезд в Бескудниково, в пятиэтажку, за выездом. Но хорошо, что Риточка поработала в Алжире, и были у нее денежки. Пришлось раскошелиться на парня из комиссии и еще выдать ему натурой. Вот тогда и появилась эта отличная квартира! А уж обставлена она у них!.. Опять же все Риточка. Был у нее в то время постоянный любовник — инженер на мебельной фабрике, он-то и устроил им все в полцены. В то время он на Ритке чуть не женился, но прознал, увидел, какая она психованная, да еще и попивать стала часто, и ушел чуть не со слезами…

Вот так и оказалась у них шикарная квартира. Жаль, что скоро Андрюша исчез с горизонта, Ритка как-то по откровенности сообщила, что он женился. А сама она устроилась сменным администратором в ближайшее кафе. Деньги неплохие, и работа не пыльная.

Аня росла красавицей. Вся в папашу, но лучше. Особенными у нее были глаза — зеленые, с черными ресницами, и волосы — каштановые с золотом, а густющие! на троих хватит. И высокая она, Анечка, стройненькая. Анечка — молчунья, не знаешь, что и думает. Мать никогда не пожалеет, не поцелует, а бабку ни во что не ставит. Да и к Елене той Николаевне не больно ласкова — так, улыбнется, спасибо скажет, ну на вопросы ответит — как учится, чего хочет… Училась Анечка средне, но не совсем плохо, никто от нее и не требовал большего, подружек не заводила.

Одна и одна все время. Уйдет в комнату и сидит там. А что делает — неизвестно. Думала Раиса и о Рите… Нехороша такая жизнь для ребенка. Что она видит? Бесконечных ухажеров матери? Ритку жалко, да ведь Аня-то ничего такого не понимает. Виноват во всем этот поганец Митька. Надо же, такой из себя ничто, а Ритка все по нем сохнет и пьет с того… И что с Аней-то делать? Волчонком она растет, никакой теплоты в лице, всегда как тучка ходит…

Аня смотрела в окно. Там у них, кроме старого дерева, перед окном ничего видно не было, а здесь — простор, десятый этаж… И увидела, как остановилось такси и из него вышла женщина в красивом пальто с серебристой большой лисой. Елена Николаевна, тетя ее родного отца.

Аня плохо относилась к ней, не любила она Елену за то, что этот Митька, Анин отец, был ей племянником, за то, что она богатая, за то, что вечно с Аней сюсюкает, будто ей три года как было, так и осталось. И еще эта Елена хотела, чтобы Аня любила Митьку. Она все время его хорошо вспоминает и говорит — врет! — вот это, мол, тебе от папы… Аню зло на это берет.

Елена Николаевна, как всегда, вошла с улыбкой, нагруженная пакетами, расцеловалась с Раисой.

Аня вежливо поздоровалась, по ее личику ничего нельзя было прочесть. Леля в который раз подумала, какая девочка все же странная, замкнутая…