Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
Нэля на это сердилась — нечего мальчику заниматься домашней ерундой, лучше почитал бы английскую книжку. О том, что Митя-большой прекрасно знает языки и мог бы заниматься с сыном, Нэлей не было сказано ни слова, будто Митя, кроме русского, не знает ни бум-бум.
Митя не сопротивлялся. Вообще, он стал как бы просто принадлежностью обстановки. Никто с ним особо не разговаривал.
Нэля была занята и постоянно сердита, Митенька отца дико, до полыхания щек, стеснялся, Терри вечно ныл, а Костик — годовалый младенец, какие с ним разговоры…
И никто не
Митенька не знал, что произошло с отцом и почему тот не ходит на работу, но о чем-то догадывался, глядя на мрачную маму и на полностью бессловесного отца. Но странно — это полузнание вовсе не умаляло достоинств отца в глазах Митеньки.
Митя-старший этого не знал, сын казался ему букой.
А Нэля своим проникающим женским взглядом заметила этот трепет сына перед отцом и возмутилась. Не перед дедом! Это было бы понятно! И Митенька, почти все время живший у бабушки в Киеве, редко видевший отца…
Когда первенец был крошкой, Митя им гордился, с ним любил прохаживаться по бульварам, накупал ему в Америке игрушек и книжек…
И вот сын вырос и по-прежнему, а может и больше, любил отца. А тот не замечает этого и вообще не знает, что делать с повзрослевшим сыном. Не посюсюкаешь, не пощекочешь младенчика под закатистый его счастливый визг! Тут надобно другое, а другого у Мити не было, не умел он общаться со взрослыми мальчиками.
Вот если бы девочка…
Нэля расстраивалась не на шутку.
Если будет продолжаться это глупое восхищение, то из Митеньки может вырасти такой же вертопрах, как папаша, и наломает сын в своей жизни еще и больше дров.
Она стала примечать, что Митенька и внешне меняется — появляется Митькино… И голос становится гортанным и срывчатым. Это беспокоило еще больше.
Она решила действовать — не дать же пропасть у нее на глазах хорошему мальчику, ее сыну!
Нужен был повод для действий, и повод очень быстро нашелся.
Митя в сто какой-то раз поехал в Дом на Смоленской.
Приехал оттуда поздно и в сильном подпитии. Сообщил, что ничего нового, но встретил Анатолия, который обещал ему посодействовать. Это было выше Нэлиных сил.
Содействие Анатолия! Который чуть не ползал перед ней за тот несчастный Алжир!
Нэля сорвалась, подогревая себя, чтобы показать Митеньке во всей красе папашу.
Митенька читал в гостиной, и Нэля начала скандал. Тихий, приличный по тону, — но не по высказанному.
Она кляла Митю за леность и безразличие к дому и не только к дому, но ко всем своим близким, за тунеядство, за нежелание устроиться хотя бы куда-нибудь или давать уроки, за его беспринципность, — просить Анатолия СОДЕЙСТВОВАТЬ! Без протекции Митя не может пальцем двинуть.
— Всегда
Митя молчал, только в начале Нэлиной речи указал глазами на Митеньку, но она продолжала, и тогда в какую-то паузу Митя сказал:
— Нэля, давай отложим наш разговор на другое время, мы мешаем Митеньке читать.
Тот вскочил и убежал из гостиной в детскую и залился слезами. Он уже не спал в детской, у него была своя комната, но сейчас почему-то прибежал сюда, где слышалось спокойное посапывание младших братьев.
Всю ночь Митенька не спал, он неотвязно думал об отце. И ему было жаль его.
Он не пытался разгадать его грехи, он жалел его и, несмотря ни на что, любил.
На следующий день, с утра, Митя оделся как прежде, в серую тройку, тщательно побрился и сказал, что пока не устроится на работу, домой не придет.
Нэля начала было: «Митя, прости, я…» — он остановил ее жестом: «Не надо, Нэля, ты права, я — подонок и хочу попытаться исправиться».
Что уж там происходило в здании на Смоленке, какие мытарства прошел Митя, не узнает никто, но ему дали должность в одном из архивов министерства — консультант с почти приличным окладом. Митя понимал, что это — ссылка, скорее всего, до пенсии и что теперь, наконец, о нем с радостью забудут навсегда. А что ему остается делать? Идти в архив и работать.
Вечером, когда они втроем (Митя, Митенька и Нэля) сидели в гостиной за чаем, Нэля завела на повышенных тонах разговор о Митиной новой работе.
— Конечно, на что можно было надеяться? Только на такой вариант. Хотя, честно говоря, я не думала, что тебя засунут в такую дыру. Что ни говори, но человека судят по его способностям, пусть даже он натворил невесть что. Такой человек начинает с нуля, но — ТАМ ЖЕ! и постепенно поднимается вверх, и все за давностью лет забывают его проступок. А тебя списали, ты хоть это-то понимаешь?
Митенька опять не поднимал головы от книги, но душа его изболелась за отца, и он твердил про себя: «Ну, скажи же что-нибудь, ну, скажи, папа, папочка!..»
— Ты хотела, чтобы я обязательно устроился, я это сделал. Прости, что такая мизерность, но видимо, ты права. Я — ничтожная личность, — сказал Митя и вышел из гостиной.
Вера чувствовала, как сын все больше отдаляется от нее, родной матери, и прикипает своим сердечком к мягкой Леле, к которой каждую минуту можно обратиться, у нее весело и интересно. Леля даже взяла котенка для Митечки, хотя ее мужики терпеть не могут кошек.
Митечке скоро в школу. Леля конечно же научила его и читать, и считать. Это замечательно! Но лично она думает, что ребенок должен развиваться без перескоков через ступеньки. До школы — игры, в школе — грамота, ему же неинтересно будет сидеть на уроках! Отсюда зазнайство перед другими, леность… да мало ли что еще может возрасти на такой почве: а я лучше вас!