Вкус к жизни
Шрифт:
Картины в основном стояли на полу, «лицом» к стене. Отдельное место занимали материалы для подрамников. Было удивительно узнать, что Мартин мастерил их сам. А вот папка для набросков нашлась прямо на полу. В неё, в отличие от картин, я заглянуть не стеснялась, потому что художники имеют вредную привычку таким образом «записывать» свои мысли. А мысли, как известно, расскажут о человеке куда больше, нежели показательные экземпляры коллекции.
«Мысли» Мартина мне нравились. Их он традиционно зарисовывал углем. Росчерки были достаточно уверенные, шлифовка
Я положила папку на место и всё же вернулась к картинам. Времени, чтобы их рассмотреть было недостаточно, но озаботило другое: моих работ среди них не было. Я окинула мастерскую сосредоточенным взглядом, и не обнаружила ни единого места для хранения.
– Интересно… – фыркнула я сама себе.
Чувство лёгкости вызвало желание сделать несколько танцевальных па и резво покружиться на месте. А остановиться заставили прозвучавшие аплодисменты. Череда вызывающе громких хлопков временно лишила ориентации, а, вскинув взгляд, в дверях я разглядела Марка… Анатольевича.
– А ты быстро освоилась, – приветливо улыбнулся он, но войти не спешил, так и мялся в проходе.
– И вам добрый день. А где Мартин? Я не могу его найти… – сделала я попытку сократить общение до минимума.
Марк скривил губы, приноравливаясь к ответу, разглядывал меня при этом пристально и с откровенным интересом.
– Мартин уехал, – наконец, доложил он и я опешила.
– Уехал? – глупо переспросила. – Но когда?
– Дня четыре назад… – сказал он навскидку и уставился на меня. – А ты неплохо выглядишь.
– Неплохо для чего? – усмехнулась я, проходя мимо.
Марк прикрыл дверь, ведущую в мастерскую.
– Мартин сказал, что ты в творческом запое. Обычно такие игры не проходят бесследно, – поделился он наблюдениями, я же в первый момент даже не нашлась что ответить, за что, собственно, и получила: – И, кстати, он не любит, когда кто-то входит в мастерскую без спроса.
– Вот как? Впервые об этом слышу! – «мило» улыбнулась я, излишне старательно растягивая губы.
– Думаешь, вытащила свой счастливый билет? – как-то невзначай бросил Марк мне в спину, пока мы спускались по лестнице.
Я не стала оборачиваться, хотя ощущать на себе его взгляд становилось неприятно. Полюбопытствовала совершенно нейтральным тоном:
– Это ты о чём?
– Я о том, что ты себя чувствуешь здесь хозяйкой.
– А ты? – улыбнулась я, устроившись с ногами на диване. – Кем себя здесь чувствуешь ты?
Марк сел недалеко от меня в кресло, что обычно занимал Мартин. Это покоробило. Снова. Точно как в тот день, за
– Я друг, – как-то замялся он, и пришлось понимающе кивнуть.
– А ведёшь себя как брошенная жена, – насмешливо заметила я и склонила голову набок, наконец, рассматривая его.
Высокий лоб, светлые волосы, голубые глаза. Губы были чуть более пухлыми, чем положено мужчинам, подбородок же, наоборот, излишне твёрд. А вот нос хорош!
– О чём ты сейчас думаешь?
– О том, что у тебя идеальный нос, – не стала таиться я, но Марк и не подумал смущаться, чуть презрительно скривился.
– Ты его ломаешь.
– Нос? – не поняла я, на что Марк недовольно нахмурился.
– Мартина! – повысил он тон и поморщился. – Ты его ломаешь, – повторился мужчина, и мне вдруг стало интересно.
– Даже не знаю, отчего это пришло тебе в голову… – озадачилась я.
– Я вижу, как он изменился за последнее время.
– Так, это же здорово! Меняться полезно… В противном случае клетки головного мозга начинают отмирать.
– А ещё Мартин перестал соблюдать режим и забросил терапию.
– Ты так говоришь, потому что стал не востребован или потому что короткая цепь, на которой ты его держал, вдруг выскользнула из пальцев, не так ли? Сколько лет ты здесь царь и бог? И когда Мартин в последний раз посещал врача?
– Я занимаюсь его здоровьем уже больше десяти лет.
– Отлично, а теперь я им займусь! Надеюсь, ты не удивишься, узнав, что за десять лет медицина шагнула далеко вперёд?
Марк зашёлся в заразительном смехе, я же как-то упустила повод для веселья.
– Я понял, что его так привлекло: твоё неповторимое чувство юмора! – пояснил он и рассмеялся громче.
– Рада, что смогла повеселить тебя, но лучше скажи, когда Мартин вернётся?
– Понятия не имею! – заявил Марк, утирая слёзы в уголках глаз. – Знаю только, что у него была запланирована выставка.
– Выставка? – вскинулась я. – Мне он ничего такого не говорил…
– Ну, разумеется, ведь роль мамочки тебе не к лицу! А если серьёзно, то вернётся Мартин не раньше воскресенья.
Я задумчиво растёрла пальцами левый висок.
– А какой день сегодня?
– Сегодня пятница. Так что, считай, у тебя есть пара дней в запасе, чтобы почистить пёрышки и привести себя в порядок. Мартин – эстет, его не удержишь растянутыми трениками или обвисшими сиськами.
– Можешь не сомневаться, с этим у меня полный порядок, – язвительно оскалилась я.
Дальше разговор не пошёл. И, честно признаться, увидев кухарку, которая пригласила нас к обеду, я испытала облегчение.
Сидеть взаперти и бездельничать у меня получалось плохо, а, оказавшись у холста, я вдруг поняла, что ни вдохновения, ни даже захудалой мыслишки в моих запасах не значится. Зимняя природа была неповторима в своей первозданной красоте, но, увы, выйти мне было не в чем, ведь ни куртки, ни ботинок, ни даже лыжного костюма, которым успел похвастать Мартин, я так и не нашла. Время потянулось медленно и нудно.