Вкус листьев коки
Шрифт:
Солнце опускалось за холмы, когда чьи-то скрюченные пальцы потянули меня за рукав. Мы сели в автобус, оставив позади одинокую черную полосу и вонь горящей резины.
Темнота застала нас в горах. Водитель, тысячу раз проделавший этот путь, выкручивал руль на узких поворотах вдоль острых скал. Периодически он обращался к помощнику, и тот копался в клубке проводов, тянувшихся вдоль его сиденья. Через час после наступления темноты водитель остановился и послал юношу отключить подфарник. Оказалось, нашего невозмутимого водителя что-то все же встревожило.
Через двадцать минут погасла еще одна фара, потом третья. «Генератор накрылся, – шепнул мне Джон, – и аккумулятор
Из-за спустившей шины план изменился, и мы вынуждены были ехать ночью. Все шло к тому, что нам придется ехать при свечах задолго до того, как мы прибудем в Селендин – то есть проделаем половину пути.
Но это была не единственная наша проблема. В автобусе было больше восьмидесяти человек. Каждый раз, когда мы огибали особенно сложный поворот, водитель был вынужден останавливать автобус и высаживать более половины пассажиров, чтобы перегруженная машина не скатилась по размякшей обочине и не рухнула в зияющую бездну. Умный на моем месте вышел бы и прошел оставшиеся тридцать миль пешком с рюкзаком на спине. Но я поступила как трусиха и уснула.
Мы приехали в Селендин, когда уже перевалило за полночь. Большинство пассажиров остались в салоне ждать другого автобуса в Кахамарку, который прибывал утром – через пять часов.
Я попрощалась с женщинами, которые помогали мне прясть. Они подарили мне нечто большее, чем четыре клубка безупречной пряжи. Свитер, который я хотела связать, будет всегда напоминать мне об их добрых лицах и узловатых пальцах.
Угловатые сиденья автобуса были плохо приспособлены для длинных и худощавых людей вроде Джона. Я решила, что лучше найти гостиницу и даже не заикаться об общественном транспорте.
Встав пораньше, я отправилась на поиски такси, которое помогло бы преодолеть оставшиеся пятьдесят миль к югу и доставило бы нас в Кахамарку через край высоких вечнозеленых деревьев, бескрайних пастбищ, пасущихся овец и возделанных полей.
ГЛАВА 11
Закат империи
Путевые заметки: «Сто шестьдесят человек против десяти миллионов. Никогда не угадаете, кто победил».
Кахамарка была жемчужиной прохладных зеленых Анд. Туристы обычно обходили ее стороной, торопясь в Куско – к его разрекламированным достопримечательностям. В Кахамарке же не было руин из идеально ограненных камней, зато она сыграла центральную роль в одном из самых удивительных сражений всех времен – битве последнего императора инков и жалкой кучки испанских конкистадоров.
Это случилось 15 ноября 1532 года. Франциско Писарро и его сто шестьдесят конкистадоров пересекли горный хребет с видом на Кахамарку. Они намеревались перехватить Атауальпу, праздновавшего недавнюю победу над сводным братом Уаскаром в пятилетней гражданской войне. Однако то, что увидели испанцы на том холме, заставило их забыть свои мечты о золоте и славе. Вражеские костры окутали долину дымом, «густым, как звездный ковер небес». Хотя под тяжелыми доспехами будущие завоеватели дрожали от страха, они не смели это показывать, опасаясь, что «их убьют те самые индейцы, которых они привели с собой». Кроме того, бежать им было некуда. Они были в самом сердце вражеской империи. Между ними и их кораблями, где можно было бы спрятаться, лежал второй по высоте горный хребет в мире.
В ту ночь конкистадоры писали завещания. Священник обошел всех желающих покаяться. «Многие испанцы обмочились от страха и сами не заметили этого», – писал свидетель. Один лишь Писарро был невозмутим. Казалось, он даже
Атауальпа же, напротив, в это время расслаблялся в королевских банях всего в нескольких километрах от города, окруженный преданными слугами. Он знал о планах испанцев. Более того, он следил за бородатыми белокожими чужаками еще с момента их высадки несколько месяцев назад. Всего лишь горстка людей – какие у нее были шансы в стране, которую населяют десять миллионов его преданных граждан?
Наутро Писарро послал уполномоченного, чтобы попросить аудиенции императора инков. Де Сото и его люди покинули лагерь, а затем им пришлось проехать сквозь строй из восьми тысяч закаленных в бою воинов-инков. Это был образец психологической войны. Зная о том, что инки боятся лошадей, де Сото вдруг рванул вперед и резко остановил своего скакуна всего в нескольких дюймах от головы Атауальпы. Пена с лошадиных губ упала на тунику императора. Но он даже не шелохнулся. А тех из своих приспешников, кто вздрогнул, опасаясь за жизнь своего повелителя, он позднее казнил.
Атауальпа согласился принять испанцев на следующий день на центральной площади Кахамарки. Он спокойно приказал своим людям ждать до рассвета, ошибочно полагая, что в темноте испанцы не ездят верхом.
Тем временем де Сото вернулся в испанский лагерь. Писарро и его люди немедленно спрятались в зданиях вокруг главной площади. Весь день прошел в напряженном ожидании. Атауальпа приехал лишь к вечеру. Он был так уверен в собственном превосходстве, что выбрал для аудиенции церемониальное, а не военное облачение. Он ехал в паланкине, украшенном перьями попугая, инкрустированном серебром и золотыми пластинами. Его воротник был сделан из изумрудов, а наряд соткан с добавлением золотой нити. Перед паланкином вышагивал почетный караул индейцев в ливреях; они играли на флейтах, барабанах, рогах из раковин моллюсков. Танцоры и певцы восхваляли своего повелителя, а мальчики подметали землю, прежде чем по ней пройдет король-бог.
Танцы прекратились, и паланкин Атауальпы замер. Площадь была пуста, не считая монаха-доминиканца в рясе. В одной руке он держал крест, в другой – Библию. Он вышел вперед и вручил Атауальпе священную книгу. Атауальпа поднес книгу к уху, ничего не услышал и швырнул ее на землю. Испанцы только того и ждали.
– Во имя святого Иакова освобождаю вас от грехов! – выкрикнул священник. – Атакуйте немедленно!
И разразилась буря. Грянули пушечные залпы; встали на дыбы лошади. Стена толщиной в три фута обрушилась под напором воинов Атауальпы, в страхе покидающих ужасное место. Писарро направился прямиком к императору. Носильщиков королевского паланкина, благородных инков, рубили на куски, но их место то и дело занимали другие. Писарро схватил императора и сбросил его на землю.
Когда пушечный дым наконец рассеялся, Атауальпа был уже скован цепями. Семь тысяч воинов лежали мертвыми на площади и соседних полях. Никто из испанцев не получил даже царапины, за исключением Писарро, защищавшего императора инков от удара своего же солдата и получившего небольшое ранение в руку.
Говорят, Рим пал за один день. Что же касается империи инков, то она пала меньше чем через час.
Атауальпа был не просто правителем. Он был богом. С его захватом империи точно отрубили голову. Никто, даже самые бесстрашные военачальники инков, не посмел рисковать жизнью плененного бога и напасть на испанцев.