Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Если бы он знал, что я вытворил за всю жизнь, никогда бы так не сказал. Смотрит прямо мне в глаза, затягивается. Иногда кажется, что батя Иры знает про меня абсолютно всё. А порой — ничего.
— Я смотрю, вы с Иркой поцапались, — не вопрос. Собираюсь возразить, но не успеваю. — Хочу попросить тебя кое о чём. — Опускает голову, докуривает, бросает в снег бычок и даже не тушит ногой. Огонёк сам медленно умирает на морозе. — Хочу, чтобы ты присмотрел за Иркой. Связалась она тут с одним… — замолкает. Я замираю, нетерпеливо вглядываясь в лицо
Я замираю. В смысле Ира связалась со Стасом? А самое главное, в курсе ли Антон Юрьевич, что Скворецкий мой друг?
Качаю головой, пытаясь подобрать подходящие слова. Медлю.
— Заезжал он за ней пару раз, — уклончиво продолжает он. — Недавно совсем. Не знаю, что там у них, но ни к чему хорошему это всё не приведёт. Ты же понимаешь?
Нет. Не понимаю. Зачем Стас заезжал за Ирой? Сюда. Знает же, что может спалиться. Да ещё и не один раз. Какого чёрта они творят?
— Я к тому, что Ирка девка простая. Доверчивая, — чуть-ли не фыркаю. Ирка-то? Доверчивая? Ну-ну. — Мало ли, что он там ей наобещал.
— Не волнуйтесь, Антон Юрьевич, я всё улажу, — обещаю я. — Положитесь на меня.
Мужчина улыбается. Медлит.
— Думаю, спрашивать, не хочешь ли зайти, смысла нет?
Шмыгаю, спрыгивая с забора.
— Не. Я уже ухожу. Рад был повидаться. Ещё увидимся.
Антон Юрьевич протягивает руку, и я пожимаю её. Его пальцы горячие, в отличие от моих, и крепкие.
— Если что, обращайся. Всегда помогу.
— Ага. До свидания.
Кивает. Больше не говоря ни слова, я разворачиваюсь и ухожу. Лишь на достаточном расстоянии позволяю себе щелчком выбросить окурок.
Что за чёрт здесь происходит? Стас и Ира мутят какую-то тему у меня за спиной. Странно слишком. Надо у Коляна спросить, может быть, он что-то знает. Но в любом случае поговорить со Стасом придётся: то, что он спалился перед батей Ирки, — отстойный знак. К добру это не приведёт.
Ложь 14. Ира
«Есть два вида лжи: ложь, ранящая человека и ложь ради счастья». Врата Штейна (Steins;Gate)
Монеточка — Нимфоманка
Ложь 14. Ира
У лжи нет оправданий. И не важно, какие цели ты преследуешь: ложь остаётся ложью при любом раскладе. Обман — гниль. Слабость. Порок, распространяющийся подобно опухоли, что поглощает организм. Ты думаешь, что врёшь во благо, пытаясь уберечь кого-то от неприятностей и боли, но на самом деле просто поддаёшься собственному страху.
Лгут все. И, к сожалению, с этим ничего не поделаешь. Мир погрузится в хаос, если люди будут говорить только правду. Он вспыхнет и уничтожит сам себя. И среди этого отвратительного противоречия нам приходится жить. В страхе, вранье и собственной желчи.
И я не исключение.
Противоречивое создание, ненавидящее обман, но в тоже время лгущее при каждом удобном случае. Виноваты ли обстоятельна
Стас ответил на мои чувства, и мне бы прыгать от радости, но есть две большие непреодолимые преграды.
Видеться мы можем лишь тайно, чтобы не попасть под прицелы папарацци и, самое главное, моего любимого папочки, который, кстати, притащился ко мне на ночь глядя и, кажется, даже не собирается уходить.
А ещё Костя ждёт ответа на своё признание, и мне в любом случае придётся рассказать ему про Стаса. И парочкой сообщений здесь точно не обойтись: такое решается лично при встрече. И почему-то уверена, что сделать это должна именно я, а не Скворецкий.
— Ир, это соль, а не сахар, — замечает папа, когда я ставлю перед ним солонку. — Хватит в облаках летать, спустись на землю.
Блин. Я так задумалась, что не заметила, как вместо сахара дала отцу соль. К чаю. Молодец, что сказать.
— Может, это намёк на то, что я не рада тебя видеть? — шучу.
Всё-таки забрав солонку, ставлю перед гостем сахарницу, а после небрежно кладу пакет с печеньями. На часах десять вечера, и я как раз собиралась принять ванну перед сном, а тут нежданчик в лице папочки.
Папа вздыхает, но ни к сахару, ни к печеньям так и не притрагивается. Делает глоток несладкого чая, смотрит в окно на дом напротив, молчит.
Думаю о Марине, невольно вспоминая случайно уведенную сцену. Уже прошло достаточно времени, а Коля так и не разобрался с проблемой. До сих пор продолжает отнекиваться, что у него всё под контролем. Не знаю, чего он тянет. Может быть, мне самой стоит поговорить с отцом?
— Как у тебя дела дома? — как бы просто так спрашиваю я, параллельно решая в очередной раз отправить Коле сообщение.
«Привет. Ты придумал, что будем делать с Мариной?».
— Нормально, — вздыхает. — Правда, с работой совсем дома не бываю.
Прислоняюсь спиной к холодильнику, словно боясь, что папа встанет и начнёт искать еду, но тот продолжает сидеть на стуле и лениво пить чай. Либо он действительно устал из-за работы, либо чего-то не договаривает. Может быть, он сам догадался об измене Марины? Тогда почему до сих пор живёт с ней? В прошлый раз наличие ребёнка не остановило его от ухода из семьи.
«Привет. В процессе. Сейчас других проблем хватает».
Что может быть важнее Марины и её нового ухажёра? Небось просто решил заднюю включить, потому что она его мать. То же мне.
«Если ничего не сделаешь, я сама всё расскажу».
— А с Мариной как? Бесится, небось, что ты дома не бываешь, — бросаю взгляд на отца.
Он пожимает плечом, устало поджимая губы. Размышляет о чём-то своём, и мне вдруг дико хочется залезть к нему в голову, чтобы со всем разобраться. Хотя мне бы для начала свои мозги почистить, а потому уже за окружающих браться.