Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Что я испытываю? Какую-то опустошённость, растерянность и… Ничего. Я не знаю, что нужно чувствовать, когда умирает твой старший брат, с которым вы постоянно грызлись как кошка с собакой и от которого умудрилась залететь твоя бывшая подружка.
Это всё ненормально.
Мне просто нужно пережить это, спокойно доучиться и свалить. Как я и планировал с самого начала. Осталось только вытерпеть ближайшие полгода, а потом уехать куда-нибудь на накопленные деньги и исчезнуть. Раньше я сомневался из-за Элли, никогда не думал, что она согласится
Всё просто. Я лишний. В этой золотой жизни, среди этих людей. Я даже родиться не должен был, меня не планировали, не хотели. Просто очередная жертва порванного презерватива.
Ещё ни разу студия не казалась настолько пустой и одинокой. Такое чувство, что я возвращаюсь после долгого путешествия домой, где меня никто не ждёт. Лишь воспоминания и отвратительные мысли.
Закрыв за собой дверь, осторожно кладу ключи на тумбочку, расстёгиваю куртку, но не раздеваюсь. Противное чувство начинает скрестись когтями по лёгким, заставляет морщиться и глубоко дышать.
Я думаю о маленькой невзрачной комнатке Иры, и вдруг понимаю, насколько там было комфортнее, чем в этой огромной студии. Может быть, стоит переехать в квартиру поменьше?
Разобранный байк всё ещё валяется в дальней части, пустые стаканы с бутылками на барной стойке, какие-то коробки из-под еды на полу. Стаскиваю ботинки, снимаю шапку, сжимая её пальцами.
Медленно иду вглубь студии, бросая взгляд в сторону кресел, словно надеясь, что в одном из них сидит отец или же брат, дожидаясь меня, как они обычно любят делать: приходить без спроса. Но везде лишь пустота.
Душно. Не из-за жары, а из-за чувств. Я думал, что дней, проведённых у Ольханской, будет достаточно, чтобы справиться со всем этим дерьмом, но теперь понимаю, что ни хрена. Я держался лишь благодаря присутствию Иры, она будто батарейка, заряжающая меня. А теперь её нет, и я медленно разряжаюсь, опускаясь куда-то в бездну темноты.
Бросаю шапку на диван, стаскиваю куртку — та падает на пол. Подхожу к мотоциклу, чтобы оценить масштаб работы. Может, отдать её в салон Костяна и не запариваться?
Провожу рукой по металлу, смахивая накопившуюся пыль. Ну, что, мой верный конь. Я дома.
Но я не успеваю даже переодеться, как раздаётся настойчивый стук в дверь.
Неохотно добираюсь до выхода и смотрю в глазок. Охрана. Скорее всего, матери. Какого чёрта им надо? Следили за квартирой?
Медлю, прежде чем открыть дверь и взглянуть на двоих мужчин в чёрных идеальных пальто. Ну, прямо киллеры, мать их. Если бы не знал, решил бы, что меня заказали.
— Станислав Максимович, — официально обращается ко мне тот, что слева. — Ваша мать ждёт Вас.
Так и знал. Следили. Я планировал поговорить с мамой позже, но, в принципе, можно и не тянуть. Выслушаю её жалобы на счёт моего побега, утешу и всё такое, а потом свалю. Не хочу, чтобы трагедия
— Ага, только оденусь, — бурчу я, захлопывая прямо перед их носом дверь.
Смотрю в глазок: стоят, не уходят, прямо как статуи.
Ничего не остаётся как одеться и в сопровождении личной охраны матери проследовать к чёрной затонированной иномарке, припаркованной рядом с подъездом. Едем молча, и чем ближе подбираемся к дому родителей, тем сильнее во мне зарождается отвращение. Не хочу я туда. Не хочу.
Но выбора нет. Авто останавливается — охранник открывает дверь и просит следовать за ним. Мы поднимаемся в пентхаус на лифте и заходим в до дикости тихую квартиру. Последний раз я был здесь, когда узнал об измене Элли, — это ещё одна из причин, по которой находиться здесь — сущее наказание.
Мужчина забирает куртку и рукой показывает, что я могу пройти дальше. То же мне, дворецкий нашёлся. Без него разберусь, что нужно делать.
Прячу руки в карманах и опускаю плечи, неохотно направляясь к кухне. Здесь пусто: одинокий стол, позади которого открывается красивый вид на город из огромных панорамных окон, навевает воспоминания. Вот здесь сидел отец со своей надменной ухмылкой на лице, здесь Элли, а рядом брат. Рисую в воображении их силуэты, пытаясь прокрутить все происходящие в тот день события.
Мать подобно привидению выходит из соседней комнаты. Как всегда красива и идеальная, вот только теперь её губы плотно сомкнуты, а лицо не выражает ничего, кроме отвращения и печали. Или мне только кажется: я впервые вижу маму в таком непонятном состоянии. То ли она недавно плакала, то ли кого-то убила.
В её руке бокал с красным вином, и, видимо, уже не первый по счёту.
— Где ты был? — выделяя каждое слово, спрашивает она.
Смотрит так, словно я только что сотворил нечто непростительное. Пожимаю плечом, не собираясь отвечать на вопрос.
— Я потеряла сына и не хочу лишиться ещё одного, — её голос срывается.
Она взмахивает рукой с бокалом и почти разливает содержимое. Я чувствую фальшь и наигранность во всей этой ситуации, и злость неожиданно ударяет меня под дых. Стискиваю зубы, осматривая мать с ног до головы: в чёрном платье, на шее дорогое колье, а на ногах чёрные лабутены.
— Сколько ты сегодня выпила? — осматриваю кухню, замечая на столе две пустые бутылки из-под вина, а в мусорном ведре ещё и из-под коньяка.
Она коротко выдыхает через нос, делает небольшой глоток, пристально наблюдая за мной. Злится? А затем вдруг расслабляется и всхлипывает, смахивая выступившие слёзы.
— Ты не был на похоронах брата, — с упрёком комментирует она, медленно направляясь к окну. Останавливается, смотрит куда-то вдаль, обнимая себя рукой. Делает ещё один глоток. — Ты не представляешь, что там было. Мне нужна была твоя поддержка, а тебя не было. Ты опять… — пытается подобрать слова. — Где ты, чёрт возьми, был?