Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— А для меня найдется лошадь?
— Что?! Вы, в такую погоду, рискуете поехать с нами?!
— Отчего же не рискнуть, притом с вами я буду в безопасности. Но не будем тратить времени. Я Телемака знаю! Сент-Беаты родятся всадниками, как иные родятся поэтами. Я тоже из рода Сент-Беатов, и вы, барон, увидите, буду ли я последняя среди всадников.
Канеллак выбежал за дверь и крикнул:
— На лошадей!
Эрминия наклонилась к его уху и шепнула:
— Моя горничная, кажется, изменяет мне. Пусть она остается здесь под присмотром.
Проломи-Бок появился в дверях.
— Оставайся дома, — приказал ему граф. — И береги эту сударыню горничную.
Почтенный Проломи-Бок был чрезвычайно доволен данным ему поручением.
Инезилле ничего более не оставалось, как покориться своей участи и, скромно опустив глаза, идти за своим сторожем.
Спустя несколько минут вооруженный отряд выехал по тесной улице, направляясь из города по дороге в Мессиак.
Все всадники имели фонари. Проезжая мимо дома Эрминии, патруль остановил их вопросом: «Кто идет?»
Канеллак подъехал посмотреть, кто спрашивает, и узнал среди солдат Бигона.
— Как? Ты еще жив? — спросил он экс-купца.
— Живу и надеюсь, вы почувствуете, что еще живу, — ответил Бигон, тоже узнавая старого барона по его длинной белой бороде.
— Ну, тот долго не проживет, кто постоянно попадается на моей дороге.
— Любезный граф! Здесь ведь не лес и мне бояться нечего. Прошу вас, передайте вашему бандиту, Проломи-Боку, такому щедрому на раздачу палок, что если у меня хорошие плечи, то не менее хороша и память, и не менее искренне желание расплатиться с ним.
— Друг мой! Проломи-Бок даже в настоящую минуту занимается именно твоими интересами… Поклонись, пожалуйста, от меня своей жене!
Громкий хохот всей банды приветствовал эти заключительные слова. Все знали хорошо о скандальном процессе Бигона с женой и радовались, вспоминая, что жена этого бедняка, побитого палками, теперь находится именно в руках Проломи-Бока.
Когда вооруженная кавалькада исчезла во мраке, Бигон задумался, приговаривая:
— Что бы могла означать эта неуместная шутка? Клянусь английским перцем и мускатным орехом, как я некогда говаривал, когда еще был купцом, за этими фразами что-то скрывается!… Они меня избили и насмехаются!… Гм!… Необходимо разузнать основательно…
Войдя в дом Эрминии, он заметил, что все двери раскрыты настежь, и, оглядев все уголки с ловкостью опытного мародера, воскликнул:
— Ни одной живой души! Пусто! Теперь догадываюсь: обе сильфиды улетели.
Возвращаясь к солдатам, он объявил:
— Ну, мои рыцари! Напрасно мы тут дежурим. Пойдем домой.
И увел в казармы команду.
XIII
Эрминия верно охарактеризовала своего брата, сказав, что он родился всадником. Телемак де Сент-Беат верхом был точно приросший к седлу. Он летел во весь опор и до того гнал лошадь, что бедное животное тяжело дышало, напоминая кузнечные мехи.
В Иссоаре, когда он въехал в селение, все огни были уже погашены. Пробежав без отдыха семь миль, конь его шатался и был покрыт пеной. Напрасно кавалер наш пробовал стучать в дома, никто не хотел впустить его, и ему пришлось следовать дальше на измученной лошади.
У него была надежда догнать Эвлогия. Он уже знал, каким образом подать ему сигнал, и запасся охотничьей трубой. Но на этот раз все его сигналы оставались без ответа. Эвлогий не показывался. Телемак де Сент-Беат терялся в догадках: неужели дикий успел его обогнать на такое большое расстояние. Или, может быть, по своему обычаю, это странное существо возвращалось в Мессиак, не держась дороги, а напрямик через поля, леса и болота.
Начинало светать и первые бледные полосы света показывались на востоке, когда несчастная лошадь Телемака де Сент-Беата пала и издохла посреди дороги. Это случилось недалеко от деревни Лампеде. Здесь, за двадцать пистолей, он с трудом добыл у крестьянина несчастную клячу, отдав в придачу к пистолям еще и свое седло. С пистолетами за поясом, без стремян и седла, гасконец снова пустился вскачь. Через десять минут он уже был на берегах Алагоны.
Вода шумела и пенилась. Это его несколько удивило. Но другой шум, скоро присоединившийся к ропоту волн, еще более обеспокоил его: приближался отряд всадников. Видны были даже флюгера их копий.
Кавалер Телемак де Сент-Беат был храбр, но не безрассуден. Зная, где находится брод, он, оставя в стороне мост, направился в ту сторону. Но тут возникло новое затруднение: кляча ни за что не пожелала идти в воду. Удары хлыстом и шпорами не действовали. Телемак де Сент-Беат злился, теряя время, а всадники приближались.
«Неужели они гонятся за мной?!» — невольно подумал он.
Обнажив палаш и изготовив пистолеты, он приготовился отражать нападение. Через несколько минут не оставалось сомнения, с кем придется иметь дело. Всадники свернули с дороги и приблизились к броду.
— Сдавайся! — крикнул старый барон, несясь во главе своих бандитов с палашом в одной руке и пистолетом в другой. Всадники сделали полукруг около кавалера. Только один остался немного позади; это была Эрминия, нахлобучившая шляпу с широкими полями на самые глаза.
— Что вам от меня надо?
— Мы не желаем тебя убивать! — ответил старый Канеллак. — Требую только, чтобы ты отдал письмо, написанное твоей сестрой.
Теперь Телемак де Сент-Беат понял цель нападения.
— Вы посланы госпожой де Сент-Жермсн?
— Какая тебе разница?
— Очень большая. Знай я, что этой милой даме так желательно получить обратно свое письмо, я постарался бы его сохранить.
— Значит, у тебя его нет?
— Часа два уже, как нет.
— Лжет! — послышался женский голос, дрожью ужаса сжавший сердце Телемака де Сент-Беата.
— Я не лгу, — возразил он, — и никто не докажет, что я его не отдал Эвлогию.
Наступило минутное молчание. Затем снова раздался голос Эрминии.