Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
Сперва ее поразила неподвижность лица Гильоны. Оно походило на восковую маску.
Хильда схватила ее за руку, свесившуюся с постели. Рука была холодна, как лед. Она хотела ее приподнять и поднести к своим губам, но рука не сгибалась.
Предсказание венсенского доктора сбылось.
Гильона умерла ночью.
Девушка поняла страшную истину и из ее груди вырвался глухой стон.
— Моя мать умерла! — закричала она.
И упав на труп Гильоны, Хильда покрыла его поцелуями, как бы желая ими согреть бездыханное тело…
На другой день скромное погребальное шествие тихо приближалось к одному из парижских кладбищ. Два человека несли гроб, позади шла одна Хильда. Лицо ее было покрыто черным крепом, по временам слышались только ее рыдания. Впрочем, мы ошибаемся, говоря, что девушка шла одна за гробом. На некотором расстоянии следовал человек с непокрытой головой и в глубоком трауре.
Он проводил тело до кладбища, и когда Хильда, упав на колени, плакала над только что засыпанной могилой, он стоял неподвижно в отдалении, облокотившись на один из памятников.
Наконец изнемогшая от усталости девушка отправилась опять по дороге к Парижу. Молодой человек следовал за ней.
Хотя Гильона и не была христианкой, но дочь ее, воспитанная под надзором графини де Сен-Жильды и получившая одинаковое образование с ее дочерью, приняла святое крещение и сделалась католичкой.
Вернувшись в свою мрачную мансарду, Хильда опустилась на колени перед кроватью, где ранее лежала ее мать, и стала молиться.
— Боже милостивый! Если ты не сжалишься надо мной, что же со мной будет? У меня только и было одно утешение — мать. Ты отнял ее у меня! Я теперь одна, одна на всем свете!
В это время дверь мансарды тихонько отворилась, и кто-то проговорил взволнованным голосом:
— Нет, Хильда, вы не одиноки на этом свете! Бог не оставит вас!… Он посылает меня к вам…
Девушка вздрогнула, быстро встала и с удивлением посмотрела на неожиданного гостя.
Она тотчас же узнала его. Это был тот самый молодой человек, который всюду следовал за ней, как тень, и который избавил ее от уличного оскорбления.
— Мне кажется, — сказала она, — что я могу довериться вам, раз вы уже оказали мне важную услугу… В вас я вижу друга… Но я не знаю, кто вы… Мне даже неизвестно ваше имя… Позвольте мне…
— Я маркиз де Салье, — сказал он. — Командир Бургундского полка. Я богат, у меня нет ни семьи, ни родных, никто не стесняет моей воли и желаний. Я люблю вас от всей души, хотя бы и не следовало высказываться мне в такое тяжелое для вас время, но обстоятельства так сложились, что я решился… Хотите ли вы принять мое имя, разделить со мной мое состояние? Хотите ли быть моей женой?
— Вашей женой?… Я?! — повторила Хильда, пораженная неожиданным предложением.
— Да, от вас зависит сделать меня счастливейшим из смертных… Согласитесь только быть моей женой!…
— Но вы меня совсем не знаете! — прошептала Хильда, опустив глаза. Она чувствовала себя крайне неловко: присутствие важного господина с такими утонченными манерами большого света смутило ее.
— Я вас знаю больше, чем вы думаете. Знаю, что ваша мать была цыганка, что вы бедны, но что ваша жизнь не запятнана ни одним дурным поступком. Знаю, что вы прекрасны! Знаю, что я вас обожаю до безумия! Еще раз спрашиваю вас, хотите ли вы быть маркизой де Салье?
«Это сон!» — подумала Хильда.
Маркиз принял ее молчание за нерешительность и продолжал:
— Вы колеблетесь?… Вы меня не любите, я знаю это!… Я еще ничем не заслужил вашей любви! Но если вы свободны и ваше сердце еще никому не принадлежит, то не отвергайте меня, будьте моей женой… хотя бы равнодушной ко мне на первое время, но потом я сумею победить вашу холодность… Вы будете счастливы!… Я употреблю все старания, чтобы вы полюбили меня!… Ну, что же?… Вы все молчите?… Умоляю вас — отвечайте! На коленях прошу вас!…
— Боже мой! — прошептала Хильда. — Если бы я была уверена, что вы не ставите западню…
— Западню! — воскликнул побледневший маркиз. — Можете ли вы предполагать во мне такие низкие наклонности? Прийти сюда, к вам, где еще витает душа только что умершей вашей матушки, с целью обмануть и погубить вас?… Нет, Хильда! Тогда я сам бы презирал себя и не сказал бы вам своего имени!… Хильда! Клянусь вам своей честью, что мои слова искренни, вы можете, вы должны им верить! Ну, отвечайте же!
— Я согласна, — ответила девушка, протягивая маркизу руку, — я не отплачу вам неблагодарностью! Та, которую вы берете из бедности и нищеты и из ничтожества, та, которой вы даете ваше имя, богатство, будет вам верной и доброй женой!… Располагайте мной, как хотите!… У меня не будет другой воли, кроме вашей…
— Хильда! — бормотал маркиз, с жаром целуя ей руку. — Я буду достойным вашего доверия. В первый и последний раз мои губы коснулись вашей руки, я не дотронусь до этой руки до тех пор, пока сам Бог не соединить нас в церкви. Прошу только об одном, чтобы это сделалось по возможности скорее. Согласны ли вы?
— Я вам уже ответила, — сказала сирота, опуская глаза, — вам стоит только приказать… мой долг повиноваться вам!…
— Тогда мы повенчаемся завтра же?
Хильда утвердительно кивнула головой.
— В таком случае мы повенчаемся самым скромным образом, при брачном обряде будут присутствовать только необходимые свидетели. Недалеко от Парижа у меня есть поместье с небольшим замком времен Людовика XIII, окруженное садами и лесами. Места там очень живописные. Смею надеяться, что вам там понравится… Священник моего прихода — славный, добрый старик, он меня знал еще ребенком и любит меня, как родного сына. Он нас повенчает, и мы проведем наш медовый месяц в Вилеруа… так называется это селение…