Владетельница ливанского замка
Шрифт:
Его машина стояла перед подъездом. Я хотел его видеть, но, уверившись, что он в конторе, почувствовал, как сердце мое сжалось.
«Смелей! — сказал я себе. — И будем думать только о той цели, для которой я начинаю эту борьбу».
Альберт, сидя перед столом, в большом возбуждении, сильно жестикулируя, доказывал что-то старому господину в феске. Заметив меня, он воскликнул с радостным удивлением:
— Как, вы дали себе труд… я смущен…
— Смущены?
— Да, вы пришли сами! Вместо того, чтобы назначить мне свидание. Мое письмо, вероятно, только что дошло
— Вы мне писали?
— Как? Вы не получили моего письма? Так, значит, это случайное совпадение?
Я прикусил губу. Если бы я зашел домой, прежде чем идти к нему, — роли переменились бы. Если он мне писал, значит, он нуждался во мне. Тогда он был бы моим просителем. Теперь я являюсь к нему в этой роли.
Я понял по его манере, что он решил воспользоваться своим преимуществом.
— Вы хотели со мной говорить?
— Прошу вас, капитан, начинайте вы.
Я сжал кулаки. Но времени у меня было мало. Нужно было действовать.
— Хорошо, я скажу вам, в чем дело. Несколько раз вы говорили со мной о возможности найти для моих денег более выгодное помещение.
Он сделал гримасу.
— Плохой момент. Очень плохое время теперь.
Я не поддался этим словам. Я хорошо чувствовал, что необходим ему и что он ищет способа использовать меня за наиболее дешевую плату.
— Будьте любезны изложить мне, в свою очередь, предмет вашего письма, — сказал я сухо.
Он посмотрел на меня исподлобья и понял, что лучше играть с открытыми картами.
— Эго довольно сложно.
— Но все-таки?
— Вы знаете, без сомнения, фирму «Зариф, Султан и К°». Имена эти действительно были мне известны.
— Эта фирма получила подряд на снабжение хлебом и мясом армии в Леванте, 60 тысяч человек! Крупное, очень крупное дело!
— Ну, и что же?
— В последнее время интендантство привлекло к ответственности Зарифа и Султана за неисполнение ими обязательств относительно поставки нескольких тысяч тонн хлеба и немалого количества голов скота. Точные цифры не имеют значения для дела. Зариф и Султан обратились в интендантство с жалобой, ссылаясь на полную невозможность исполнить принятые на себя обязательства: они не могли получить хлеб, закупленный ими в округах Алепо и Александретты, где продавцы, терроризированные турецкими бандами, отказываются выдать хлеб, предназначенный для войск. В настоящее время эта жалоба передана в отдел разведки, который должен дать свое заключение.
— Я понимаю, — сказал я, — вы хотели бы получить со стороны разведки благоприятное заключение для поставщиков.
Молодой человек улыбнулся и слегка покачал головой.
— Это не совсем так, капитан. Фирма «Зариф и Султан» наш конкурент.
— А-а-а, — прошептал я, — понимаю.
— Значит, вы поняли, что нам, наоборот, не будет неприятно, если им придется прогореть на своих поставках.
— Скажите, однако, — забормотал я, — вы отдаете себе отчет в том, что вы мне предлагаете?
— Вполне отдаю, капитан, вполне! Вы можете быть уверены, что я никогда не заговорил бы с вами так, как говорю сейчас, если бы интересы французского государства не совпадали
— Я понимаю, — сказал я задумчиво.
Теперь я вспомнил об этом деле и о просьбе дать по нему заключение, которая была передана нам интендантским управлением. Я поручил моему помощнику, лейтенанту Ревелю, заняться этим делом. Но и при беглом просмотре бумаг мне показалось, что жалоба поставщиков построена на довольно шатких основаниях. Приняв самую скромную позу, Альберт Гардафуй не нарушал моих размышлений.
— Могу ли я, — сказал он наконец, — могу ли я, капитан, спросить у вас теперь, чем я могу быть вам полезен?
Я начал беспечным тоном:
— Мое дело заключается вот в чем. Я получил важные сведения из дома. Через восемь дней состоится продажа с аукциона большого имения, примыкающего к нашим владениям: замок, пруд, леса, шестьдесят гектаров земли… Это имение некогда принадлежало моей семье. Помимо выгоды, тут для меня и вопрос чувства…
Альберт Гардафуй наклонил голову с растроганным видом, чтобы дать мне понять, что вопрос чувства — один из тех, которым он придает наибольшее значение. Я продолжал, одновременно и восхищенный и испуганный своей смелостью.
— Назначенная цена — миллион. Одна земля, без построек, стоит в два раза больше. Теперь у меня есть…
— Да, я знаю, триста тысяч франков.
— Немного больше, — четыреста тысяч. Сто тысяч осталось у меня во Франции.
Альберт задумался.
— Это действительно очень интересно, -~ заметил он.
— Не правда ли? — сказал я порывисто, о чем сейчас же пожалел.
— Да, очень интересно. Значит, вам нужно…
— Да… шестьсот тысяч франков.
— Гм! Вы забываете еще налог на отчуждение, — десять процентов.
— Да, это верно; значит, семьсот тысяч.
— Затем, вы делаете свои расчеты, не принимая во внимание возможной надбавки на аукционе.
— Этого можно не опасаться, могу вас уверить. В нашей стране есть обычай не вступать при продаже с торгов в состязание с теми, кому эти земли принадлежали раньше. А я уже сказал вам, — моя семья владела раньше этим поместьем.
— Счастливая страна, — сказал Альберт, — где человек, занятый коммерческими делами, считается с такими почтенными соображениями! Ах, капитан, здесь у нас иное дело! — Он вздохнул. — Семьсот тысяч франков… это сумма! Но, в конце концов, почему бы и нет? Особенно — если, как вы говорите, имение стоит более двух миллионов. Несомненно, вы можете достать значительную часть этой суммы, если дадите расписку с согласием на залог покупаемого вами имения.
Я закусил губу. Как я мог сказать причину невыполнимости такого плана! Закладывать воображаемые земли!
— Я предпочел бы другое, — сказал я холодно.
— Что же именно?
— Не знаю. Я прошу вашего совета.
— Семьсот тысяч франков! Но какую гарантию можете вь дать, имея только четыреста тысяч?
— Мою подпись.
— Боже мой! — воскликнул Альберт. — Простите меня великодушно. Я до сих пор ничего вам не предложил… Кофе или лимонад?
— Лимонад, если можно.