Владимир Коккинаки
Шрифт:
состояние авиационного парка, он остановил свой выбор на одном истребительном
самолете. Летчик не торопился. Сперва он добрался до высоты в 10 километров и сразу
спустился обратно, затем постепенно увеличил время пребывания на этой высоте до
двух часов. Потом летал несколько раз на 10500 метров. Потом — на 11 километров.
Дальше шло — 11 500, 11 800. Тут летчик остановился.
Всесоюзный рекорд высоты полета в то время принадлежал летчику Виктору
Евсееву. Ему удалось набрать 12020 метров. Перекрывать Евсеева на 100—200 метров
Коккинаки не хотел — не было интереса. «Если перекрыть, то уж как следует», —
говорил он. И Коккинаки вновь тренировался, проверял свои расчеты, привыкал к
большой высоте. А когда все было готово, поднялся сразу на 13000 метров.
Побив рекорд Евсеева, летчик не успокоился. Он был убежден, что из машины
взято далеко не все, что она может дать. Да и в себе самом пилот чувствовал большую
уверенность. Всю свою предыдущую высотную работу он рассматривал как тренировку
к новым полетам. Рассуждал он просто: мировые и международные рекорды высоты
принадлежат иностранцам; советские пилоты тоже умеют летать неплохо; советские
машины ничем не хуже заграничных; почему же рекорды должны находиться в руках
иностранных летчиков.
21 ноября 1935 года Коккинаки начал новый высотный полет. Комиссия проверила
готовность машины, работу мотора, опечатала приборы. Закутанный с головы до ног в
меха, летчик сел в кабину. В баках самолета у него было горючего только на один рейс
— вверх; обратно он решил опускаться с выключенным мотором, чтобы не возить с
собой лишнего бензина. Каждый килограмм сэкономленного горючего — это
повышение потолка самолета. Летчик еще накануне проверил, можно ли на этой
машине, имеющей необычайную центровку, приземлиться с неработающим мотором.
Оказалось, можно — машина не перевернулась. Следовательно, с известным риском,
посадка при выключенном моторе возможна.
Сначала подъем вверх шел довольно легко. Так продолжалось примерно до
высоты 12000 метров. Дальше машина уже не летела, а ползла. Время тянулось
неизмеримо долго. Медленно, медленно высота подошла к 14 километрам. Затем
прибавилось еще 100 метров. Еще сто. Еще пятьдесят. Может быть подтянется еще?
Вот сила тяги уже равна весу машины. Малейшее изменение режима полета — и
самолет проваливается вниз. Летчик увеличил скорость — машина провалилась,
уменьшил — тоже провалилась. Уменьшил еще — пошла вверх, потом снова
провалилась. Так он и шел вверх: подскочит, потом оборвется, потом опять подскочит.
Наконец, летчик решил, что потолок набран: альтиметр показал, что самолет
достиг высоты 14575 метров. Коккинаки находился на 142 метра выше итальянского
летчика Доната, которому в то время принадлежал международный рекорд. Пилот
осмотрелся: цвет небосклона показался ему немного темнее, чем обычно при взгляде с
поверхности земли. Холод, чувствовался мало, хотя термометр отметил 60 градусов
мороза. Коккинаки наклонил немножко самолет, чтобы посмотреть на землю.
Он отчетливо различал Москву, ясно видел реку, загородные шоссе, нашел
Садовое кольцо, затем поискал Кремль. В Кремле увидел колокольню Ивана Великого,
Большой кремлевский дворец. Хорошо разглядел улицы Москвы. Отдельных домой
разобрать было нельзя, кварталы выглядели спичечными коробочками.
Впервые за свою летную практику Коккинаки вдруг почувствовал, что кислорода
для дыхания стало мало. Организму чего-то нехватало. Позднее специалисты ему
объяснили, что обычно дышит и кожа. На высоте же пилот только глотал кислород, тело
не дышало. По мнению ученых, в этом полете Коккинаки достиг предела высотного
подъема для человеческого организма, не защищенного скафандром или герметической
кабиной. Выше должна наступить смерть от удушья.
Стояла снежная зима. Коккинаки собрался в отпуск, но перед отъездом решил
совершить еще один испытательный полет. Зимой все самолеты взлетают на лыжах.
Это, так сказать, железный закон авиации. Но лыжи весят на «целых» 22 килограмма
больше, чем колеса. А чем машина легче, тем выше она может забраться. Коккинаки
решил взлететь на колесах, твердо зная, что при посадке колеса зароются в снег, и
машина неизбежно перевернется на скорости около 100 километров в час. Нужно было
проверить возможность посадки самолета на колесах зимой. Летчик тщательно и
хладнокровно продумал, как лучше всего опрокинуться, чтобы не искалечить себя и
машину, расставил и проинструктировал людей на аэродроме. Он снял с самолета, для
облегчения, целый ряд деталей. Кресло пилота было заменено фанерной дощечкой,
подвешенной к стенкам фюзеляжа на тонких проволоках. Пилот снял даже плечевые
ремни, привязывающие его к сиденью, хотя они и облегчали машину лишь на 300
граммов. Но все это не было голым трюкачеством: облегчая машину на граммы, летчик
не пожалел, что взял с собой запасной баллон с кислородом, весящий около 10
килограммов.
Это был исключительно смелый, но и чрезвычайно ценный для авиации полет.
Все случилось так, как было намечено. Достигнув высоты 12 километров, Коккинаки