Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом
Шрифт:
— Рогнеда, мы с тобой жили во грехе. Я не могу больше так жить…
Женщина вскинула голову:
— Во грехе всегда жил только ты, князь! Я была тебе верной женой и родила четверых сыновей и двух дочерей. Скольких ты женщин познал, скольких оторвал от их семей, скольких сделал несчастными?! — Она сердцем поняла, что Владимир не с ней, что уже отдельно, и никак не хотела этому верить.
А он пытался сказать, что хочет начать все сызнова, с самого начала, и прежние жены должны остаться в прошлом. Когда Рогнеда наконец поняла мужа, то слезы все же брызнули из ее глаз. Нечасто видевший гордую полочанку плачущей, ведь даже когда собирался убить ее, и то сидела молча с сухими глазами, Владимир растерялся. Рогнеда быстро смогла справиться со слезами,
— Ты и наших сыновей относишь к прошлому… И дочь тоже…
Владимир не выдержал, взорвался:
— Ты всегда настраивала Изяслава против меня! Маленький волчонком смотрел, и сейчас сидит в своем Изяславле точно враг мой, а не сын.
— Князь, тебе ли пенять? Не ты ли на меня с мечом встал, если бы не Изяслав, так не видеть мне света белого давным-давно!
Знала, чем укорить, Владимиру никогда не забыть того вечера, за которым последовала разлука длиною в шесть лет.
Беседа не получилась, они точно говорили на разных языках. Владимиру казалось, что искупить прошлые грехи он сможет, только начав все сначала. Рогнеда требовала простого покаяния и исправления сделанных ошибок. Она не понимала, как можно перечеркнуть и забыть прожитые годы.
— Свои ошибки надо помнить так же хорошо, как и свои победы, князь.
Хорошо ей говорить, если она в ладу со своей совестью…
Но как, как он мог каждый день видеть те же лица, что и вчера, зная, что виноват, очень виноват перед ними всеми?! Это ежеминутно возвращало память в прошлое, не давая не только забыть, но и просто покаяться. Ведь не может же сама Рогнеда забыть женщину из Родни! А сознавать, что в гибели стольких невинных людей есть твоя вина тяжелее в тысячу раз. На большой картине Страшного суда он видел себя тем, кто находился среди грешников, и всей душой тянулся к другой стороне. Владимир основательно запутался в себе, в том, что можно или нельзя, в чем грех… Появилась мысль, что станет ясно, если отправится в Царьград, начнет все сначала, не просто крестится сам, а принесет на Русь новую веру. Наконец, женится чинным браком уже на христианке, чтобы не тянулся следом многолетний грех сожительства без освящения.
Разговор с Рогнедой убедил только в одном — надо плыть в Царьград.
Туда и отправился. Тем паче, что императоры просили помощь в борьбе со своими же собственными соотечественниками — Вардой Фокой и Вардой Склиром. Владимир усмехался, ему тоже нужна их помощь, только в другом. Ромеи меж собой за власть воюют, а киевский князь со своей совестью все разобраться не может…
Русичи дивились, неужто идет Царьград воевать? Вроде мир с ромеями… Ходили, правда, слухи, что князь просто решил проучить ромеев, потому как за помощь против арабов дань обещали, но не дают.
Негош довольно смеялся:
— И то, пограбит Владимир Корсунь и еще какой из городов, ромеи сразу вспомнят про свои долги! Им память только так лечить надо.
А Рогнеда уехала в подаренное им с дочерью Предславино. Видеть князя она больше просто не могла. Может, когда-нибудь позже… Когда забудется его новая женитьба и Владимир снова поймет, что она единственная его женщина? Только Рогнеда твердо решила в этот раз его так просто не прощать! Тем более с собой в поход он взял… Олову!
Предславино неплохое село, а княжий терем живо напомнил Рогнеде Изяславль. Она грустно усмехнулась: стоило ли возвращаться, чтобы здесь начинать все сначала? Душа рвалась к старшему сыну, оставшемуся в полоцкой земле. Оттуда от князя Туры приходили хорошие вести: Изяслав рос настоящим князем, он постарался не упустить затеянное матерью, постепенно почувствовал себя хозяином. У него хороший кормилец и помощник во всех делах — Незван… А здесь все повторялось, только теперь с ней был не сын, а маленькая дочь Предслава. Там город назван в честь сына, здесь село в честь дочери… Какая разница, что там была брошенкой, как однажды сказали Изяславу, что здесь.
Князь в третий раз ломал жизнь Рогнеды, и все равно она любила его и очень, очень надеялась, что это просто каприз, что, вернувшись, князь снова поймет, что без нее не может, снова позовет…
Одно радовало — здесь Рогнеда могла часто видеть своих младших сыновей Ярослава и Всеволода. Всеволод держался чуть отчужденно, так и не привык к матери, а вот Ярослав тянулся к ней всей душой, видно, постарался кормилец Блуд. И в Предславине княжич бывал часто, хотя никогда не заводил разговор о старшем брате. Разговор, которого очень боялась Рогнеда, чувствуя себя бесконечно виноватой перед сыновьями за несложившуюся жизнь с их отцом. Иногда лежа в ночи без сна, она спрашивала себя, что должна была сделать, чтобы князь был с ней всегда? Какой должна быть? И не находила ответа.
Однажды Ярослав все же не сдержался: стоило князю уйти в Степь, чтобы проводить помощь грекам и встретить будущую жену, княжич примчался в Предславино без отцовского разрешения, только с Блудом. Кормилец был хмур, он лучше Ярослава и, может, лучше самой Рогнеды понимал, чем ей и сыновьям грозит новая женитьба Владимира.
В Предславино порядок, дорожки расчищены, ни одна вещь не валяется как попало, челядь одета чисто, без дела не болтается. Сказался изяславльский опыт Рогнеды, правила хозяйской рукой. Блуд вздохнул, он и впрямь не понимал Владимира, ведь не мальчик уже, сыновья вон скоро сами княжить смогут, чего его тянет то к новой вере, то к новой жене?! Зачем ему ромейка? Немолода, некрасива, заносчива, по-славянски не говорит… ну и что, что порфирородная и императорская сестра? Эти императоры не чета тому же Иоанну Цимисхию, которого не смог одолеть князь Святослав, эти сами помощи просят. Свою землю надо поднимать так, чтоб за сыновей мечтали выдать дочек цареградские императоры! Случись Блуду выбирать между Рогнедой и Владимиром, выбрал бы княгиню. Он уже много наслышан об Изяславле, нет, не от Рогнеды, та молчала, другие рассказали. Красива, умна, здорова, князя любит, это сразу видно… Ну чего ему еще нужно?! О такой женщине можно только мечтать, а этот глупец в сторону смотрит. Досада на неразумного Владимира иногда просто душила Блуда. Однажды пришло в голову, что, знай он будущее, ни за что не стал бы помогать губить Ярополка. Пусть бы лучше Рогнеда была женой того князя, может, сама правила бы толковей, чем этот робичич.
От таких мыслей по спине пробежал холодок, Блуд даже оглянулся, словно убеждаясь, что никто не подслушал. Хорошо, что люди не способны знать чужие мысли, не то все попросту перестали бы думать.
Рогнеда даже не спрашивала совета, она понимала, что Блуд ничем не может ей помочь. И ее сыновьям пока тоже. Зато Ярослав ярился:
— Я стану сильным князем и возьму все в свои руки!
Рогнеде очень не хотелось разочаровывать мальчика: во-первых, он не старший, есть еще Вышеслав и Святополк, во-вторых, хром, а для князя это приговор. Князь должен не хуже воеводы сидеть на коне и водить дружину. Ярослав и сам понимал это, потому распалялся еще больше:
— Да, стану! И воем хорошим тоже стану!
У Блуда с Рогнедой состоялся немного другой разговор.
— Греки требуют, чтобы Владимир ото всех жен освободился и признал право только для детей цесаревны на наследство за ним. О том ведаешь?
Рогнеда уставилась на Блуда широко раскрытыми глазами. Это закрывало ее детям всякие пути к власти! Кем тогда будут Ярослав и Всеволод?! У Изяслава хотя бы его удел есть, а что останется двум младшим? Стоять у стремени детей этой ромейки? Что делать? Попросить уделы сыновьям заранее? Они еще малы и слабы. Все же высказала опасения Блуду, тот кивнул: