Владимир Мономах
Шрифт:
В конце концов император решил избавиться от опасного соперника. К самозванцу подослали предателя. Человек явился к Константину с обритой головой и уверял, что так поступили с ним по велению царя. Он даже изувечил себе лицо, уверяя, что это следы пыток, и тем вошёл в доверие к самозванцу. Теперь оставалось только заманить претендента в какую-нибудь глухую пограничную крепость. Стратиг одного из таких укреплений сделал вид, что перешёл на сторону мятежника, и принял у себя Константина с царскими почестями. По этому поводу был устроен пир, оказавшийся концом всего великого мятежа. Когда, опьянев, Константин уснул, с него сняли красные башмаки и заковали в цепи, а его спутников безжалостно перебили. Затем Алексей велел ослепить его. В происшедшей вскоре после этого кровопролитной битве
20
Теребовльский князь Василько больше не принимал никакого участия в греческих событиях, но он мог ещё о многом другом рассказать во время той беседы, и Мономах заплакал, вспоминая печальную повесть об ослеплении братьями молодого князя. Её написал в назидание потомкам поп Василий, и Владимир изумлялся его умению владеть пером. О некоторых подробностях страшного дела он узнал от самого Василька, когда они беседовали в Смоленске.
Половцы всё чаще и чаще приходили на Русь, и пока Святополк и Мономах осаждали Стародуб, хан Боняк пробрался, как лисица в птичник, под самый Киев и сжёг в Берестовом княжеский летний дворец. Потом хан Куря воевал под Перемышлем и завладел многочисленными табунами коней. Наконец, сам Тугоркан появился в Переяславской земле. Жители запёрлись в городе, а Святополк и Владимир незаметно подошли к половецкому стану и так тихо переправились через Трубеж, что враги ничего не заметили и только в последнюю минуту построили свой полк. Но было уже поздно. Не дожидаясь приказа, русские дружины бросились на врагов. В этой битве были зарублены Тугоркан и его сын. Из уважения к жене, Тугоркановой дочери, Святополк привёз тело тестя в Берестово и похоронил его между берестовской дорогой и той, что идёт к монастырю. Но безбожный Боняк снова пришёл к Киеву и в первом часу зажёг Стефанов монастырь. Затем приступил к Печерской обители, когда монахи ещё сидели по кельям после заутрени. Разбив ворота, половцы подожгли монастырские строения и ворвались в церковь, где стоял гроб Феодосия. Услыхав крики степняков, подобные волчьему вою, некоторые иноки бежали из монастыря, а другие укрылись на хорах, и там враги убили их. После этого половцы рассеялись по келиям и уносили всё, что имело хоть малую ценность.
Святополк, Владимир Мономах, Давид Игоревич и Давид Святославич с братом своим Олегом, а также Васильке Ростиславич собрались на княжеском совете в городе Любече, чтобы решить, как — себя не ущемив — устанавливать мир и тишину на Руси. Красно говорил Мономах, увещевая князей:
— Пока мы в распрях губим Русскую землю, приходят половцы и разоряют наши области, радуясь, что между нами вражда. А между тем у нас нет причин ссориться. Поэтому объединимся и будем блюсти Русь от врагов. Пусть каждый владеет своей отчиной: Святополк — Киевом, я — достоянием моего отца, а Давид, Олег и Ярослав — тем, что принадлежало их отцу Святославу. Остальные пусть владеют городами, которые дал им мой отец: Давид Игоревич — Владимиром, Володарь — Перемышлем, Василько — Теребовлем.
Теребовль был незначительный городок в верховьях реки Серета. Там проходили пути к Дунаю и в Греческую землю, близко жили ляхи, угры, в воздухе чувствовалось вечное беспокойство, и дружинники спали, не расставаясь с оружием.
На съезде князья договорились о мире, целовали на том крест и, распрощавшись, разъехались по своим городам. На прощание Мономах, уже сидя на коне, сказал:
— А если отныне кто пойдёт войной на брата, то пусть будет против него вся Русь и святой крест.
Великий князь Святополк вернулся в Киев, и все люди радовались, узнав о том, что было решено на княжеском съезде. Но известно, что дьявол не любит мира и согласия между людьми. На этот раз сатана действовал в образе некоего царского патрикия, приехавшего в те дни на Русь с дарами
— Уверяю тебя, что при первом же удобном случае Владимир соединится с Васильком против тебя и князя Святополка.
Давид охотно верил лживым словам, и в душе у него зарождалось сомнение. Он стал в свою очередь нашёптывать Святополку, тараща злые глаза:
— Кто убил Ярополка, твоего любимого брата?
— Говорят, Нерадец, — ответил великий князь.
— А кто вложил ему саблю в руку?
— Откуда мне знать?
— Подумай-ка об этом хорошенько.
— Васильке?
— Воистину он.
— Не верится этому.
— Не верится? Скоро узнаешь и другое. Теперь он и против тебя замышляет и хочет соединиться с Владимиром, этим святошей и лицемером. Позаботься же о том, чтобы у тебя голова осталась на плечах.
Святополк был встревожен до глубины души.
— Истина это или ложь? — спрашивал он. — Если правда то, что ты говоришь, пусть бог будет тебе свидетель, а если ложь, пусть будет он судией для тебя.
Поглаживая в волнении длинную бороду, великий князь перебирал в памяти события. Да, смерть брата, случившаяся так неожиданно. А ведь он мог сесть после него на киевский золотой стол. Ещё внимание, какое Мономах всегда оказывал князю Васильку. Любовь теребовльского князя к переменам. В самом деле, по чьему наущению Нерадец заколол Ярополка?
Давид шептал, склоняясь к самому уху великого князя:
— Если мы не схватим Василька, то знай, что ни тебе княжить в Киеве, ни мне во Владимире Волынском.
Святополк хмурился всё больше и больше, сверкая острыми очами. Всякий человек цепляется обеими руками за своё достояние, а он, в накоплении серебра видевший смысл жизни, не забыл, что скитался, как бездомный пёс, по чужим странам.
Шёл месяц, который в языческой древности назывался грудень, а у христиан зовётся ноябрь. Возвращаясь из Любеча, Василько направился в своё далёкое княжество. Он переправился через Днепр у Выдобичей и поднялся в Михайлов монастырь, чтобы поужинать с монахами, беседуя с ними о небесной и земной жизни. Свой обоз теребовльский князь оставил на Руднице и, когда наступил вечер, вернулся к отрокам, чтобы переночевать там.
На другое утро к нему явился посланец от Святополка и передал приглашение своего господина:
— Великий князь просит тебя не уходить от его именин.
Но Василько торопился вернуться к себе домой.
— Скажи великому князю, что не могу остаться. Боюсь, как бы не случилась у нас война. За Теребовлем беспокойные соседи.
Позднее прискакал сам Давид Игоревич и тоже стал уговаривать молодого князя:
— Не уходи. Не добро ослушаться старшего брата.
Однако Василько стоял на своём, и Давид уехал назад ни с чем.
— Вот видишь, — нашёптывал он Святополку, — почему-то Василько не хочет остаться, не слушается тебя. Значит, замышляет нечто, хотя ездит по твоей земле. Что же будет, когда он вернётся в свою область? Вот увидишь, займёт твои города.
— Какие города?
— Туров, и Пинск, и другие. Ты ещё вспомнишь мои слова, но будет уже поздно. — Давид постучал золотым перстнем по столу.
— Как же мне поступить? — недоумевал Святополк.
— Как поступить… Позови его, пока есть время…
— А потом?
— Схвати его и выдай мне.
— А крестное целование?
— Разве он не нарушает его первым?
Святополк внял соблазнительным речам и снова послал сказать Васильку:
— Если не можешь остаться до моих именин, то хоть побывай ко мне на короткое время, и мы побеседуем с тобой вместе с Давидом.
Не догадываясь о предательстве, Василько обещал приехать в Киев. Он сел на коня, взял с собой малую дружину и направился к великому князю в гости. Стояло чудесное солнечное утро. Лужицы сковывал лёгкий мороз. Было приятно дышать прохладным воздухом, от которого розовели щёки у встречных девушек. Красногрудые снегири бойко клевали сладкие ягоды на придорожных рябинах. Князь с удовольствием смотрел по сторонам — на птиц, на величественные дубы, на город, вздымавшийся на горе к голубым небесам.