Владимир Мономах
Шрифт:
Весь день он спал как убитый и затем всю ночь напролёт; наутро, проснувшись на заре, когда в степи уже закудахтали перепела, увидел, что конь мирно пасётся на том же месте и даже повернул голову к человеку, заржал, может быть просясь на водопой. Дубец прежде всего посмотрел в ту сторону, куда ушла орда, но уже покорился своей участи. Взяв жеребца за повод, он повёл его в соседний овраг, надеясь найти там воду, оставшуюся от последнего дождя. Надежда не обманула Илью. На дне длинного оврага поблескивала лужица. Человек и конь напились из неё, утолив огненную жажду.
Голод не очень сильно терзал Дубца. Всё же кровь наполняла стуком уши, порой перед глазами появлялись красные круги и наступала темнота. Под вечер он увидел далеко в степи отставшего по какой-то причине от орды всадника, спешившего через необозримое поле к своим. Половец доверчиво подскакал к Дубцу, приняв по одежде за сородича. Но, поняв ошибку, с размаху остановил коня и вытаращил изумлённые глаза, разглядывая встречного и медленно сдвигая шапку на затылок. Он даже не успел сообразить, что тут произошло, как Илья убил его и, поймав коня, хотел уже зарезать животное, чтобы напиться кровью, но заметил, что у седла привязана торба. Трясущимися руками он стал развязывать ремешок, страшась, что найдёт в суме серебро или какие-нибудь другие бесполезные вещи. К счастью, в ней оказался ячмень. Дубец брал зерно горстями, сыпал в пересохший рот и жадно жевал…
С тех пор прошло немало лет. Дубец участвовал во многих походах с князем Владимиром Мономахом и теперь ещё раз собирался сразиться с половцами.
Смятение воцарилось в половецких кочевьях, когда ханы узнали о появлении оросов, идущих не в Корсунь, а в степи. Орда кочевала далеко за Доном. Услышав о приближении врагов, ханы совещались. Урусоба безучастно говорил старому половцу, прискакавшему на заре с сообщением, что русские уже в дневном переходе от улуса:
— Скажи, Асуп, ты смотрел, как шли оросы? Что же ты видел?
— Сначала я видел горящие костры.
— Ещё что ты видел?
— Множество воинов, конных и пеших.
— Слышите? — обратился Урусоба к ханам. — Почему оросы пришли к нам? Потому, что чувствуют свою силу. Такого никогда не было раньше. Мы много причинили им зла. Теперь они будут биться с нами до самой смерти. Оросы — как медведи. Если их не трогать, можно в безопасности ходить по лесным тропинкам. Но горе охотнику, если он ранит этого зверя. Полагаю, что нет большой выгоды для нас сражаться с оросами.
— Чего же ты хочешь? — нетерпеливо спросил Алтунопа, самый храбрый из ханов.
— Лучше уйти подальше в степи, пока не поздно. Или будем просить мира у оросов?
Скрестив ноги, старый Урусоба сидел на войлочной попоне, на почётном месте, как самый старый. На ногах у него виднелись зелёные сапоги, снятые после какого-то боя с убитого русского боярина. Прищуренные глаза уверенно смотрели на мир. Человек родится, живёт, умирает. Пахарь сеет и жнёт, кочевник пасёт скот и с оружием в руках добывает всё необходимое для пропитания своих детей. В мире царит порядок, выгодный для Урусобы. Но враг силён. Не лучше ли отложить битву до более благоприятного времени?
Урусоба обвёл взглядом собравшихся в его шатре.
Алтунопа, нарушая обычай почитания старших, стал спорить, даже не спросив позволения говорить у старого хана. Пререкаясь с ним, храбрец спрашивал:
— С каких пор ты стал уклоняться от битв? Не боишься ли русского князя, которого зовут Мономах?
— Я не боюсь Мономаха, — отвечал Урусоба. — Ты брешешь, как вонючая лисица.
— А ты отяжелел, как старый верблюд.
— Я ещё крепко держу саблю в руках.
Алтунопа в свою очередь оглядел старых воинов, позванных на совещание.
— Тогда веди нас на оросов. Или у тебя болит брюхо от кумыса?
Некоторые улыбались, пряча веселье в морщинках около глаз. Этот Алтунопа всегда скажет что-нибудь смешное. Урусоба молчал, презрительно пожёвывая губами. Но молодой хан не оставлял его в покое:
— Если ты страшишься врагов, то мы никого не боимся. Уничтожим тех оросов, что пришли к нам, а потом пойдём в их землю и завладеем жёнами и богатством врагов.
— Глупец! Наши кони отощали за зиму, едва стоят на ногах.
— Отощали и не годятся для дальнего похода, а короткий бой выдержат. Когда же они наберут сил, мы двинемся на Русь.
Старый хан помолчал ещё некоторое время. В голове у него текли невесёлые мысли. Настал конец всему, если молодой половец не уважает старика. Это был плохой признак.
Потом Урусоба бросил:
— Пусть будет так, как вы хотите.
Воины бодро поднялись с попон и ковров. Всё это были ловкие всадники, с кривыми ногами от многолетней верховой езды, но стройные и с лёгкой походкой.
— Седлайте коней! — приказал Урусоба. — Ты, Алтунопа, разведаешь силы врагов и то, что они замышляют против нас.
Он снова стал непререкаемым владыкой, с того самого часа, как удовлетворил желание молодых воинов. Прошло столько времени, сколько требуется для того, чтобы обуться, повязать себя саблей, оседлать коня и, склоняясь с седла, потрепать по нежной щеке молоденькую жену. Рабы поспешно запрягли в повозки верблюдов. Орда снялась с места и грозно двинулась навстречу русским дружинам…
В христианском стане воины молились и давали благочестивые обеты. Один обещал вклад в монастырь, другой — милостыню убогим, третий — кутью. Мономах всем своим существом чувствовал приближение грозы и послал Илью Дубца с немногими отроками разузнать о намерениях неприятеля. На заре малая дружина ушла в степь, набухшую от весенней влаги. Кони не без труда передвигались по вязкой земле, но дул восточный ветер, сушил почву, и с восходом солнца пение жаворонков рассыпалось в небесах серебряным горохом.