Владимир Мономах
Шрифт:
Только на следующее утро люди Сеятополка отыскали Тугоркана та его сына, родного брата Святополковой жены. Оба бездыханные лежали они под грудой тел своих воинов. Святополк велел взять тело тестя, привезти под Киев и похоронить в Берестове, только что разорённом другой половецкой ордой, между дорог, идущих в Берестов и Печёрский монастырь.
В этой битве руссы взяли огромный полон, немало знатных половцев, ханских сыновей. После неё Мономах ещё более укрепился в мысли, что воевать с половцами нужно не по-старому — отсиживаться по крепостям или гоняться за ними, если есть силы, от города к
Так вот внезапно, скрытно были опрокинуты половцы Китана, а потом взяты половецкие вежи, так же неожиданно был и этот выход руссов с топ стороны Днепра.
Год за годом, месяц за месяцем накапливал Мономах военный опыт в начавшейся уже давно нескончаемой войне с половцами, и только теперь к нему пришли первые громкие победы, хотя и прежде гонял он их от города к городу.
Но оставался ещё другой страшный враг — Боняк, который сумел подчинить себе многие половецкие колена, рос и новый опасный противник — молодой хан Шарукан, за которым также шли несметные вежи.
Половецкая степь объединялась в борьбе против Руси, которая по-прежнему раздиралась междоусобиями и несогласием князей, а самый опытный из них в военном деле — Владимир Мономах всё ещё не имел власти, чтобы заставить их объединиться в борьбе со страшным врагом всей Русской земли.
Вторично Боняк с ордой вышел к Киеву так же внезапно, как и в первый раз. Вся русская рать была в этот день под Зарубой. Святополк и Мономах лишь собирали свои дружины, рассыпавшиеся в степи в погоне за разбитым противником.
Теперь становилось ясным, что Тугоркан и Боняк вступили в тесный союз в борьбе против Руста и разделили Русь между собой. Тугоркан взял на себя Переяславль, поскольку и Киеве сидел его зять — Святополк, а Боняк должен был ударить на Киев.
Так двойным, одновременным выходом половцы, видимо, собирались поставить Русь на колени, отомстить Мономаху, запереть, а может быть, и пленять его в Переяславле, сжечь ненавистный им город, запугать вконец слабого Святополка, оторвать его от союза с переяславским князем.
Боняк появился под Киевом внезапно ранним утром 20 июля 1096 года, когда город ещё не пробудился ото сна. В утреннем сумраке сторожевые люди заметили какое-то движение в поле напротив городских ворот, но не особенно обеспокоились, думая, что это идёт какой-нибудь обоз либо из Переяславля, либо с Волыни. И лишь когда стали различимы половецкие стяги и бег коней начал сливаться в сплошной ровный, нарастающий гул, в Киеве тревожно ударили колокола. Тяжёлые, дубовые, кованные железом ворота закрылись перед самыми половцами.
Те не решились идти на приступ: слишком силён и многолюден был Киев, -.слишком изобилен ествой и питьём, и животиной, и колодцами, и сил у Боняка на такой приступ не было — для того чтобы взять русский стольный город, надо было бы привести под его стены всю степь и не на одну неделю.
Не мешкая Боняк пошёл по киевским пригородам, как и в прошлый выход, грабя и сжигая все дома, которые
В этот час монастырь отдыхал. Монахи спали после заутрени по своим кельям. Их разбудил громкий половецкий клич, и когда они выбежали из келий, то половецкие стяги уже стояли около монастырских ворот.
Хватая оружие, монахи бросались на стены монастыря, другие, спасаясь, бежали к задам, к огородам. Но было уже поздно: половцы высекли монастырские ворота, ворвались внутрь двора и пошли по кельям и церквам. Монахи обороняли каждую келью, ж половцы брали их приступом, высаживали двери, рубили защитников монастыря.
В кельях они брали всё, что можно было унести, — иконные оклады, серебряные кресты, одежду, разный скарб. Потом они окружили церковь Богородицы, которую несколько черноризцев закрыли наглухо изнутри, и зажгли южные и северные её ворота.
Когда ворота достаточно прогорели, половцы также высекли их и ворвались внутрь церкви; черноризцев зарубили на месте и пошли по притвору, хватая со стен иконы, выдирая подсвечники, вырубая, золотые и серебряные церковные ценности, отдирая каменье из окладов. Они дошли до гроба Феодосия, здесь встали и начали насмехаться и над мощами преподобного, и над христианским богом. «Где ваш бог, — кричали они, — пусть же он поможет и спасёт вас». Они изрыгали хулу на иконы, ещё и ещё бранили бога, осквернили гроб Феодосия.
Из Печёр половцы направились в Выдубицкий Всеволож монастырь и овладели им, пожгли его постройки и церкви, разгромили и подожгли княжеский двор.
И не было сил отразить половецкий выход, потому что Святополк и Владимир Мономах были под Зарубой, в Киеве не оказалось войска, а иные князья лишь радовались, видя несчастья Киева и Переяславля.
Получив тревожную весть из Киева, братья собрали дружины и помчались на север. Уже на подходе к городу встреченные гонцы сообщили им, что отяжелённый полоном Боняк ушёл за Рось. Писал позднее Владимир Мономах: «И опять со Святополком гнались за Боняком, и не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его».
Руссы видели лишь страшные следы половецкого набега — стояли на дорогах испепелённые городки и сёла, лежали в придорожном бурьяне тела умерших в пути от невзгод пленников, и вся степь была изрыта копытами половецких коней, пропахана колёсами телег, груженных награбленной кладью.
Дальше идти в степь с малыми силами было опасно, да и кто знал, что предпримут в это время иные половецкие колена, узнав, что киевский и переяславский князья бросили свои города и увели дружины в степь.
Половцы ещё не дошли с огромным обозом награбленного под Киевом добра до своих станов, а на Руси уже было известно о их выходе и о том, что Святополк и Мономах вновь понесли урон от иноплеменников. И вновь ожили мятежные князья, и первый среди них неукротимый Олег Святославич.