Владимир Мономах
Шрифт:
«Дивлюсь я, дружина, — заговорил Владимир, — что лошадей жалеете, на которых пашут! А почему не промыслите о том, что вот начнёт пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его из лука. А лошадь его возьмёт, а в село его приехав, возьмёт жену его и всё его именье? Так лошади вам жаль, а самого смерда разве не жаль?» И долго ещё говорил Мономах, рассказывал о встрече со своим переяславским смердом, который гнал говяда, держа в руках оружие и ожидая ежечасно нападения половцев. И разве в прошедшем году не показал Боняк, чего стоят все половецкие роты и обмен талями? Что ему тали, когда у него в таких же талях сидят русские дружинники?
Мономах не сказал прямо, что Святополк, как всегда, проявляет корыстолюбие — отвлечь смердов в весеннее время действительно означало бы нанести урон всей княжеской ролье [28] . Но ведь и князь больше потеряет если половцы разорят, перебьют и уведут в полон его смердов. Кто будет тогда орать землю на этой ролье?
Молчали Святополковы люди, молчал и сам Святополк. Что могли они ответить Мономаху? Наконец киевский князь сказал: «Вот я готов уже». И тогда Владимир встал, подошёл к нему, обнял: «То ты, брат, великое добро створишь земле Русской»,
28
Ролья — пашня.
Тут же братья послали гонцов ко всем князьям со строгим наказом вести к концу марта рати к Переяславлю, чтобы оттуда уже идти в степь. Братья распрощались и разъехались по своим городам ждать вестей от князей. Первым откликнулся Давыд черниговский, сказав, что явится сам со всею дружиной; впервые с 1060 года откликнулся Полоцк — сын Всеслава Давыд прислал гонца с вестью, что полоцкая дружина уже двинулась к Переяславлю. Сообщили о согласии принять участие в походе Мстислав, племянник Давыда Игоревича, Вячеслав Ярополчич, племянник Снятополка, Подходили к Переяславлю дружины и пешцы из Смоленска, Ростова, над которыми должен был взять начало пятый по счёту сын Мономаха — Ярополк Владимирович. Самый последний ответ пришёл от Олега Святославича из Новгорода-Северского. Он передал с гонцом лишь одно слово — «нездоров». Так старинный друг половцев ещё раз уклонился от похода в отель.
К концу марта все рати были уже в Переяславле. Особое внимание, как никогда прежде, Мономах уделил пешцам. Их было собрано великое множество, и шли они в поход не как ранее — кто с чем мог; все были снаряжены и луками, и топорами, и копьями, и щитами. На берегу Днепра для пешцев готовили многие ладьи. В Переяславле запасали хлеб, полти мяса, крупы, сусло, мёд, другую еству. Поход ожидался далёким и долгим, в самую глубь владений донских половцев, откуда в последние годы начиналось большинство походов на Русь.
Двинулись в путь, едва течение Днепра очистилось ото льда. Впервые чуть ли не со времени походов на Византию Олега и Игоря Старого русское войско шло на юг на конях и в ладьях. Берегом Днепра двигались княжеские конные дружины, а водой во главе с тысяцкими и сотскими плыли пешцы. На многие вёрсты впереди войска шли многие русские сторожи. Оружие не везли в возах или в ладьях: каждый воин готов был вступить в бой в любую минуту — Мономах вовсе не исключал, что половцы не попытаются, остановить руссов ещё в пути, где-нибудь на берегу Днепра.
Несколько выше острова Хортицы, у самых порогов войско остановилось. Ладьи здесь пристали к берегу, и пешцы сошли на берег. Здесь же были выгружены ества и питьё, прочие тяжести. День стояло войско в Протолчех, в приднепровском урочище, убиралось; воеводы ставили около ладей сторожи, а уже на другой день рати двинулись на Сутень, к реке Молочной, что впадала в Азовское море.
Наконец-то осуществилась мечта Мономаха — чуть не десяток князей, в том числе самые старшие из них на Руси — киевский, переяславский, черниговский, вой из многих городов — кроме стольных — Полоцка и Смоленска, Ростова и Суздаля, Турова и Минска двинулись на устрашение степи.
А в это время половецкие ханы, уведав о выходе русского войска через свои сторожи, сошлись на совет и начали думать.
Среди ханов не было единства. Старейший и опытнейший из них, Уруссоба, уговаривал остальных немедля, как и в 1101 году, заключить с руссами мир, отдать им выкуп и тем спасти свои вежи. «Кони наши не кормлены, как будем биться?» — спрашивал Уруссоба ханов. Другие же, и среди них Алтунопа, стыдили Уруссобу; «Если ты боишься Руси, то мы не боимся. Перебив этих, пойдём в землю их и завладеем их городами, и кто избавит их от нас?» Ханы решили принять бой и в стороже послали Алтунопу, который славился своим мужеством, воинским умением и хитростью.
Четыре дня шло русское войско по степи и на четвёртый день вышло к Сутени. Половцы должны были быть где-то неподалёку.
После небольшого отдыха руссы изготовились к сече. Но вначале по обычаю воздали молитвы всевышнему и богоматери и обещали принести на алтарь и в монастыри разное воздаяние — и кутью, и милостыню убогим, и вклады. А потом Владимир Мономах выслал вперёд большую сторожу во главе со своим сыном Ярополком со многими пешцами из Смоленска и Ростова. Мономах предупредил Ярополка, чтобы тот постарался устеречь половцев, не поддавался на их уловки, и если будут они бежать после первой стычки, то не преследовал бы их сломя голову, а поостерёгся и не нарвался бы на засаду. Лучше же всего, если завидят руссы половецкую сторожу, то сразу же обошли бы её сзади, отрезали от остальной рати и потом уже вступили с ней в бой.
Осторожно, оглядывая далеко степь впереди себя, двигался сторожевой полк Ярополка Владимировича. Воины прятались за небольшими холмами, укрывались в логах и лишь когда убеждались, что путь был чист, переходили к другому укрытию.
На рассвете следующего дня, в ещё синей дали руссы завидели всадников Алтунопы. Их было несколько десятков человек. Половцы двигались неторопливо, часто останавливались и озирали степь. Руссы в это время залегли по логам, спрятались за холмами. Ярополк приказал пропустить половцев, а потом со всех сторон обступить их. И когда степняки поравнялись с руссами, те выскочили из-за своих укрытий и стали стягивать пешее кольцо вокруг всадников. Пешцы действовали спокойно: выставляли вперёд копья, прикрывались щитами и ждали натиска половецких всадников. А те по своему обычаю прямо на скаку засыпали руссов стрелами, теснили конями, пытаясь разорвать их строй. Руссы прогибались, но не размыкали свои ряды. Конные дружинники из-за их спин вели обстрел половцев из луков, нанося им изрядный урон, а пешцы медленно, шаг за шагом, подвигались вперёд, смыкаясь всё теснее вокруг редеющей половецкой сторожи. Алтунопа, уже поняв, что он проиграл сечу, попытался вырваться в степь из этого железного кольца, но всюду его встречали пики русских пешцев и когда, наконец, горстке половецких всадников удалось прорваться в степь, их притомлённые, отвыкшие за зиму от быстрого бега кони недалеко унесли своих всадников. Руссы догнали их и зарубили всех до единого, в живых не осталось теперь ни одного половца, который мог бы подать своим весть о подходе со стороны Сутени русского войска.
Не прошло ещё полдня, а Ярополк Владимирович уже вернулся с победой к старшим князьям, и было большое ликование в стане руссов, особенно когда узнали они о гибели Алтунопы — хана, который отличался большой храбростью и удачливостью в войне и который не знал до этого поражений. Мономах предложил князьям идти навстречу главному войску половцев немедленно, а если уйдут они от сечи, то взять их вежи, разорить их гнёзда и идти дальше по их станам до самого Дона, пока не выйдет их войско на брань. Теперь ликующие князья согласились на предложение Мономаха.