Владимир Ост
Шрифт:
– Молодец, сообразил, где полегче, – сказал Паша-маленький, фыркнул и пошел к бурому вагону, так что Осташову пришлось лишь кинуть ему в спину: «Ничего себе – полегче! Да тут же не говядина, а бронтозятина какая-то!»
– Ладно, поперли, – сказал Паша-большой.
Он взялся за огромное бедро. Владимир вклинился рядом и ухватил такой же кусок. Замороженное до каменного состояния мясо тотчас стало студить руки. Паша-большой стащил свой оковалок с горы и понес, а Осташов задержался – поднять-то «Францию» он поднял, взял наперевес, вытащил из вагона, но вот нести ее оказалось не так-то просто. Тяжеленная мясная балка то клевала вперед, то, когда Владимир перехватывался, заваливалась назад, словом, вела себя, как бревно-качалка на детской площадке.
– Володь, ты, наверно, эквилибрист, – сказал Паша-большой,
Осташов остановился и посмотрел, куда тот положил первое бедро – оно лежало на могучих напольных весах, что были установлены у стены. Владимир двинулся со своим бременем туда, но сделал лишь пять шагов и уронил ношу на пол. Павел за это время успел уже взять из вагона следующий груз, с которым и приблизился к стоящему в растерянности Осташову. И только сейчас Владимир обратил внимание на то, каким образом бригадир держал мясо. Пашин способ переноски длинномерных тяжестей в корне отличался от стиля, избранного Осташовым. Бывалый грузчик держал окорок, как знамя – вертикально, слегка облокотив о плечо, поддерживая «древко» на полочках ладоней.
«Здоровяк этот Пашка, – подумал, несколько приуныв, Владимир. – У меня кусман даже из-под мышки выскальзывает, а он его столбом несет и хоть бы хны – идет себе, улыбается». Меж тем, Паша-большой освободил одну руку и так, поддерживая бедро снизу лишь правой ладонью, достал из кармана платок, обстоятельно подтер нос и неторопливо убрал платок обратно в карман. Все было проделано, как мог заметить Осташов, явно напоказ – чтобы подразнить новобранца Владимира, глянь, мол, для меня это все равно что легонькая реечка. Ну ни дать ни взять гвардеец, который, как пушинку, держит коровью ногу, то есть нет – конечно, не коровью ногу, а винтовку, да – гвардеец, который держит винтовку «на караул», стоя в парадной шеренге на аэродроме во время торжественной встречи высокого иностранного гостя! «Издевается, – мысленно прокомментировал поведение бригадира Владимир. – Жопа! Еще и культурного из себя строит». Последнее замечание касалось эпизода получасовой давности: Осташов видел, как сморкался Паша-большой, стоя в отдалении, на асфальтовой площадке за рельсами. В тот раз бригадир при опорожнении носа если и рассчитывал на какой-либо резонанс, то, скорее, на воздушный, чем на общественный, и обошелся, как, собственно, и следовало бы ожидать от человека его специальности, без помощи платка. Используя пальцы, Павел от души, чуть ли не ревя авиалайнером, продул свои носовые турбины, после чего с восклицанием «Э-э-эх!» махнул рукой вниз, звучно ударив соплей о лед замерзшей лужи.
Однако, так или иначе, преимущество Павла, проходившее по графе «грузоподъемность механизма», было очевидно.
Тем временем двое других грузчиков Пашиной бригады, которые трудились на хладокомбинате, как и Осташов, по временному контракту, пронесли мимо свои доли «Франции». Они тоже успешно перемещали мясо по методу профессора Паши-большого – свечкой.
Владимир скис. Показательное выступление Павла с удержанием мясной кегли одной рукой произвело на него тягостное впечатление, но это бы ладно, Павел все-таки профессионал, он натренирован и умудрен. А вот легкая походка двух загруженных по ватерлинию своих же братьев-контрактников просто добила Осташова. Эти ребята, будучи с виду ничем не крепче Владимира, показывали себя настоящими молодцами. Их превосходство столь щедро подлило масла в огонь самоуничижения Осташова, что недалеко уже было до полного аутодафе. Единственное, что облегчило терзания Владимира – в этот момент на его глазах тщедушный Миша-студент, попавший в бригаду Паши-маленького, едва отчалив от бурого вагона, уронил кусок российского мяса и, раздосадованный, стал озираться по сторонам, как бы спрашивая: «Господи, и как же это мясо проклятое тащить?!» Теперь Осташов был не один такой неумеха – все лучше.
Ну а разрешил ситуацию Паша-большой, который великодушно пришел на выручку Владимиру. Советом.
– Я, когда первый раз мясо грузил, тоже офигевал тут на мужиков, как они эту байду ловко таскали, – доверительно сказал он. – А потом мне рассказали, как правильно надо делать и – амба, я скорей них стал бегать. Во – видал, как я держу? – Паша поглядел на Мишу-студента и махнул ему рукой. – Слышь, ты, студент, ты тоже посмотри, как надо браться. Вот глядите, главная фишка в чем? Чтобы центр тяжести этой хрени контролировать. А для этого надо ее торчком держать, просекаете? Чтоб вся тяжесть ложилась на одну точку, на руки, ну, и немножко на плечо. И руки не сгибайте, держите их вытянутыми. Давайте, попробуйте, как я – сами зацените, я гарантирую.
Осташов взялся правой рукой за узкую часть оковалка и приподнял ее, а левой рукой поддел говяжью шпалу ближе к середине. Затем рывком вскинул кусок и, резко подсев, взял вес на грудь в точности как Павел, и выпрямил ноги.
– Ну? – спросил Паша-большой.
Держать мясо и в самом деле было существенно легче, чем раньше, и Осташов сообщил об этом своему учителю.
– Ну во, – одобрил Паша. – Ништяк же, правда?
– Я балдею, надо ж, как легко, оказывается, – искренне ответил Владимир.
– И то же самое – с другими кусками, которые с ребрами. Вопрос технологии. Ты меня слушай – я херню не сморожу.
В этот момент Миша-студент наконец собрался с духом и тоже попытался взять коровье бедро так, как показал бригадир, но мясо у него снова выскользнуло и упало. Паша-большой со вздохом презрения отвернулся и сказал себе под нос:
– Студент.
Осташову на память пришел эпизод из детства, как он бегал с пацанами наперегонки на самодельных ходулях и почти всегда приходил к финишу последним, пока однажды случайно не сделал открытие, потрясшее его до глубины мальчишеской души. Он вдруг обратил внимание вот на что. Оказывается, чтобы быстро передвигаться на этих деревяшках, надо не просто держаться за них, а все время подтягивать их руками вверх, обеспечивая плотное прилегание боковых подпорок к ногам. Специально прибитые к ходулям подпорки, таким образом, почти срастаются с ботинками и становятся как бы вторыми подошвами, в целом же ходули обретают совершенно новое качество – они превращаются в почти естественное продолжение ног, и перемещение на них становится не тяжким испытанием с намозоливанием ладоней, а легкой прогулкой. Открытие сразу вывело Володю в безусловные фавориты всех дворовых гонок. А всего-то и надо было – знать, как правильно действовать на ходульной высоте. Вопрос технологии, это Паша точно подметил.
Дальше работа пошла спорей. Грузчики укладывали по три-четыре куска на весы, баба Таня, двигая цилиндры-гири на мерной планке, определяла вес, записывала его, затем мясо перемещалось в ящики. При этом баба Таня постоянно отходила в сторону – она одновременно обслуживала и вторые весы, куда приземлялась перед отправкой в ящики отечественная говядина, которую носила бригада Паши-маленького.
Трудились безостановочно. Шутки-прибаутки, которыми поначалу то и дело обменивались грузчики, стали потихоньку сходить на нет, и вскоре уже мужчины балагурить перестали вовсе. Только изредка матерились. Причем Осташов слышал, что в соседней бригаде ругаются чаще. Они там все, включая даже бригадира Пашу-маленького, почему-то беспрестанно роняли мясо и, соответственно, отпускали приличествующие случаю краткие комментарии.
Через некоторое время Осташов притомился и, оглядевшись, увидел, что и остальные члены бригады тоже устали. Однако темпа никто не сбавлял. Вагон требовалось очистить быстро, поскольку, как объяснил Паша-большой, он, вагон, еще до разгрузки где-то задержался, и теперь, если они проволынят и задержат транспорт, хладокомбинату придется выплачивать железной дороге неустойку.
К этому времени Осташов заметил краем глаза, что соседняя бригада испарилась в неизвестном направлении. Куда они делись? Отдыхать, что ли, свалили? Вот так – одни прохлаждаются, а другие пашут и пашут. Впрочем, намекать Паше-большому насчет перекура Владимир не стал, а сам бригадир бегал, как заводной, и знай себе остальных членов бригады подгонял.
Уровень белых глыб в вагоне заметно упал, а вскоре мясо вообще осталось лишь на дне, и поднимать куски стало невмоготу. Тогда грузчики по команде Паши принялись действовать иначе. То есть носили-то «Францию» по-прежнему в одиночку, но прежде чем взяться за свой кусок, каждый помогал приподнять и вскинуть ношу на грудь товарищу.
Причина исчезновения бригады Паши-маленького выяснилась сразу после того, как было покончено с французской говядиной.
– Мужики, никуда не отходим, перекуриваем и вперед – разгружать Россию, – сказал Паша-большой.