Владимир Раугул
Шрифт:
– Нет, это не совсем так, - заметил карлик.
– Мы сделаем из выхода вход. Нужно лишь продолбить стену.
– Продолбить стену во дворце?
– переспросил изумленный такой крамольной мыслью Маяс.
– Да, именно продолбить стену! Если вы не желаете, чтобы Самсинский продолбил вам черепа. Кстати, поскольку я нахожусь во дворце, мне не хотелось бы уходить, не поблагодарив герцога за все, что он сделал для страны и для меня лично!
– сказал шут.
– Что ты собираешься делать?
– спросил с опаской Альберт, которому благодарить герцога совершенно не хотелось, и он
– Я его озолочу!
– усмехнулся карлик.
– Да! А вас вытащу из пыточной камеры, в которой, уверяю вас, вы уже находитесь одной ногой!
– Я там уже был обеими ногами, - мрачно заметил Альберт.
– А вышел с такой же пустой головой, как она у тебя и была. Но в следующий раз, клянусь тебе, ты избавишься от ее груза на своих плечах! Долби стену, друг мой! Долби! Клянусь тебе, единственный выход для вас сейчас, это сделать вход! У вас, как я смотрю, много инструментов. А долбить нужно здесь.
И карлик подошел к одному из углов комнаты и указал на камень, где, по его мнению, нужно было долбить.
Взвесив все за и против, Маяс с Альбертом приступили к работе. Выдолбить, на самом деле, пришлось всего лишь один камень. Тот, на который показал карлик. За этим камнем были всяческие железки и пружинки, запустив руку в которые, карлик что-то нащупал и, с довольным видом, потянул за что-то скрытое за стеной. После этого, к великому удивлению алхимиков, часть стены уехала вовнутрь, и за ней показался темный потайной ход. Карлик властным движением остановил Альберта, уже пытавшегося залезть внутрь хода.
– Замуруйте выбитый камень, - произнес он.
– От вас, все равно, не будет толку в потайном ходу. Вы лишь заблудитесь в темных лабиринтах или наделаете лишнего шума, налетая головами на выпирающие булыжники. Если же сюда придет стража и заметит ваше исчезновение и выбитый камень, то, поверьте, наша участь будет еще хуже. Доверьтесь мне! Уверяю, все будет в порядке!
И с этими словами карлик скрылся в потайном ходе и закрыл за собой дверь в виде части стены, причем она встала на место так, словно никогда никакой двери и не было.
Маяс и Альберт, справедливо решив, что пока у них нет других вариантов, стали замуровывать стену и убирать каменную крошку. Слава богу, опыт работы с камнем у обоих уже был огромный.
Тем временем карлик приступил к своему плану "озолочения" герцога. Озолотить он его решил в прямом смысле этого слова. Проникнув в королевскую сокровищницу, бывший шут взял то, что, по его словам, он мог бы взять, если бы захотел. А именно - королевскую корону. Корону охраняли сорок человек, и она находилась в плотно запертом помещении. Никто, даже король, которому умиравший остряк-прадедушка ничего не успел рассказать о своих развлечениях, не знал о существовании этого хода прямо к короне.
Шут сам узнал о нем случайно. Как-то он, оставленный один в королевской спальне, (а шут - он как собака, ему вход везде открыт) решил изобразить негра и, пока короля не было, полез в дымоход над камином. В дымоходе был странный штырь, на который карлик решил опереться, чтобы достать до сажи, которой, нужно сказать, было не так уж и много, поскольку дымоход прочищали регулярно. Но на штырь он встал как-то неудачно, и железяка провернулась у него под ногой. Тут же раздался странный звук открывающейся двери. Так карлик обнаружил вход, но королю ничего не сказал, решив припасти это для особой шутки. Он не знал точно, какой она будет, но однозначно она не планировалось в таком виде, как та шутка, которую он решил разыграть нынче.
Итак, как уже было сказано, шут забрал корону. Но этим он не ограничился, а прихватил еще и скипетр, королевские регалии, десятка два золотых слитков и столько золотых монет, сколько смог унести. Все это, воспользовавшись потайным ходом, он отнес в комнату герцога Самсинского, где осторожно запрятал под кровать. Затем он вернулся в потайной ход и начал ждать.
Он хорошо знал своего короля. Он знал, что король, будучи человеком глубоко верующим, не может отойти ко сну без молитвы. Каждый вечер, когда уже весь дворец укладывался спать, король шел в свою сокровищницу и молился на свои богатства, любовно гладя их и оглядывая свои многочисленные сундуки. Конечно, если бы шут утащил пару сундуков золота, то король мог бы этого и не заметить, поскольку не был особо силен в арифметике, чем и пользовался герцог Самсинский. Но не заметить пропажи короны король не мог.
Прежде чем спуститься в сокровищницу, король отпускал спать всех своих придворных, ибо не любил чтобы ему мешали в столь интимных наслаждениях, как общение со своей золотой любовью.
В тот момент, когда король спускался в сокровищницу, герцог уже собирался отходить ко сну. Он нагнулся под кровать, чтобы достать свой любимый ночной горшок, но, к своему удивлению, достал вместо него корону. Минут пять герцог оторопело и ничего не понимая, смотрел на корону. Затем нагнулся под кровать и достал королевский скипетр. Там же лежала королевская мантия и прочие регалии. Несколько минут герцог не мог ничего понять. Затем шальная мысль мелькнула у него в голове. Да ведь это же знак! Да, знак! Он один может и должен быть королем! Сколько раз он думал об этом! Именно потому он женился на сестре короля, на этой крокодилице с кривыми зубами! Да, ведь он тогда уже думал, что король бездетен! Единственное право на корону может перейти лишь к его сестре, а следовательно - к нему, к герцогу Самсинскому! А кто попробовал бы возражать...! О, кто попробовал бы только возражать! Герцогу никто уже давно не смел возражать, и он знал, что люди больше всего на свете любят свою жизнь, а если не свою, то жизнь своих детей, матерей и прочих никчемных людишек. Эта любовь гарантировала герцогу корону. И вот, она сама здесь! Да, это знак!
Герцог уже почувствовал себя королем, и облачившись в мантию, одел корону и, взяв в руки скипетр, важно встал перед зеркалом.
Пока герцог обдумывал свое королевское предназначение, из сокровищницы слышались горькие вопли и причитания короля. Увидев, что корона похищена, он в первую минуту чуть было не лишился рассудка, но уже через минуту поднял на ноги всю стражу, и еще через две минуты они уже распахивали двери всех комнат дворца, бесцеремонно врываясь в комнаты к женам придворных и выкидывая их из кроватей. Тут же поднялся дворцовый мост. Тут же полетели вещи, разбрасываемые при проводимом одновременно повсеместном обыске.
В ту самую минуту, когда герцог только успел почувствовать себя королем, облачился в королевское одеяние и встал перед зеркалом, в его комнату ворвалась стража. Ах, эта королевская стража! Чтоб она была проклята! Герцогу подчинялась вся стража королевства, кроме дворцовой. Дворцовая стража подчинялась Ролдану, мрачному молчаливому сухому человеку с серым цветом кожи. Ролдан открыто ненавидел герцога, и герцог отвечал ему взаимностью, лишь ожидая того момента, когда он сможет прибрать к своим рукам дворцовую стражу. Но дворцовая стража повиновалась лишь королю, и начальником ее был Ролдан, и эта самая стража тащила сейчас по коридором всемогущественного герцога Самсинского в надвинутой по самые уши короне.