Владимир Высоцкий: монологи со сцены
Шрифт:
Почти все мои песни, которые написаны для детей, они не только для детей. Их и взрослым полезно послушать.
Мои персонажи часто выпивают, поют всякие неприличности. Естественно, у многих людей возникает желание перевести все это на меня. Я это ощущаю по разговорам, которые ходят вокруг…
Многим моим персонажам я продлеваю жизнь. Вот, например, был у меня такой Попугай в песне про жирафа, который всех провоцировал. Все время говорил:
Жираф большой, ему видней…Кстати,
Но я все равно хотел что-нибудь для детей написать. Я работал для пластинки «Алиса в Стране Чудес». Правда, получилось не совсем для детей. На этой пластинке есть продолжение биографии Попугая. Оказалось, что он пират, плавал на пиратских судах. Я с этим Попугаем знаком, на самом деле его знаю. Меня часто спрашивают: «Где вы берете темы?» — Да кругом! Вот я в Одессе познакомился с попугаем, который разговаривал на всех языках мира. Ругался он невероятно. Иногда на непонятных языках. Например, на старофранцузском, как выяснилось.
Сейчас очень много разговоров о чудесах, которые якобы существуют вокруг нас. Это, например, летающие тарелки, которые многие видели, а некоторые в них летали. Адамский, например, рассказывал, как он пару лет провел на тарелке, слетал на ней на Венеру. Это Лохнесское чудовище. У нас в одном из озер Якутии тоже было такое чудовище. Было организовано Академией наук шесть экспедиций, написано шесть отчетов. Девять человек защитили кандидатские диссертации по этому поводу, шесть — докторские. Под сомнение были взяты теории образования Земли. Как это в пресной воде могла оказаться касатка да еще живет там?! Выяснилось, что одному человеку, ихтиологу, не дали защититься. Он поселился около озера. И как только приезжала экспедиция, он выходил на резиновой лодке и ставил весло. Это я вам рассказываю чистую правду. Он морочил голову диссертантам в течение нескольких лет. Высказывались в работах сомнения, как располагалось море, как оно отступало… Оказалось, это не касатка, а надувная лодка с веслом. Человек этот жив до сих пор, здравствует, прислал разоблачение в Академию наук. Но все диссертации остались в силе.
Господин Зигель одно время часто выступал с докладами о летающих тарелках. Респектабельный ученый. Как-то я был на его лекции в Доме литераторов. Я был увлечен неопознанными объектами, дружил с ребятами с кафедры футурологии. После лекции я к нему подошел. А на лекциях с ним выступал летчик Аккуратов. Он как ни взлетит — НЛО. Он и докладывал четко, по военному: «Я взлетел в шесть часов тридцать минут. И сразу по левому борту увидел…»
Так после лекции я попросил Зигеля: «А нет ли у вас фотографии НЛО?» Он мне показывает фотографии. А я накануне видел одну из этих фотографий в американском журнале с подписью: «Предполагаемый вид летающей тарелки. Художник такой-то…»
Но все равно хочется
Я иногда устраиваю встречи дома, когда приходят ребята — из разных направлений науки, разных профессий, разных возрастов — и каждый рассказывает, что в его области происходит. Я это записываю. Они мне оставляют маленькие путеводители. Биологи, например, мне рассказывают о генах и хромосомах. Я беру потом бумажку, включаю магнитофон и слушаю, что же мне наговорили. Я им за это пою новые песни…
Я много лет хотел выступить перед артистами Театра кукол. Когда театр был еще на Маяковской, я часто был там, смотрел спектакли. Они идут, говорят, и в новом здании. Надо посмотреть.
И еще: полжизни прожил напротив нового здания театра. Я жил в Большом Каретном переулке. Это — мое самое любимое место. Весной, когда чуть-чуть подтаивало, и девочки начинали играть в классики, я сюда приходил и смотрел на людей. Тогда еще и эстакады не было…
В последнее время мне все труднее и труднее выступать. Споешь первый раз песню в Москве, через два дня выступаешь в Новосибирске — а тебе из зала текст подсказывают. Поэтому трудно работать. Слова занимают большую часть в моих песнях, поэтому когда их все знают наизусть и вместе с тобой шепчут, работать сложно. А новые песни ежедневно не пишутся.
Вы хотели пройти? — Ребята! Если что-нибудь вы хотите произвести — пожалуйста, я подожду! А если нет — то стойте спокойно. Зачем вы стоите и беседуете? Обидел вас кто-нибудь? — Ну, выведите его из зала. Или оставьте. Пускай люди слушают. Ну, случилось так — прорвались… Мы тоже прорывались, когда были студентами. Я на французский театр через крышу лазил. Так же прорывались. Студенты иногда к нам в театр прорываются. На премьере спектакля «Гамлет» я не мог начать минут пятьдесят. Сижу у стены, холодная стена — у нас еще отопления не было — сзади, с гитарой, перед началом спектакля. Пришли студенты, нормальные, прекрасные ребята, и не хотели уходить. Я бы на их месте сделал то же самое…
…Я люблю начинать свои выступления с песен военных. А сегодня еще такое настроение… Вчера погибли космонавты. Я с ними дружил. Я услышал об этом во Владивостоке. Во Владивостоке новости передают раньше, чем в Москве. В Москве об этом сообщат только в утренних выпусках. Не только война уносит жизни, и подвиги совершаются не только на фронте. Они тоже находились на передней линии. У меня, к сожалению, нет ни одной песни о космонавтах. Но я обязательно напишу и в память погибших, и о тех, которые будут дальше летать.
Я пишу много песен от имени одушевленных и неодушевленных предметов, а не от имени людей. От имени волков, самолета-истребителя… А сейчас решил написать большую песенную поэму от имени лошадей. Она будет состоять примерно из тридцати баллад и будет рассказана от имени различных лошадей. Будет «Баллада о тачанке», «Баллада о кибитке»… Лошади прошли всю историю человечества вместе с людьми. Люди все об этом сказали, а лошади — нет. Вот я и захотел от их имени что-то рассказать. Что-то от имени лошадей знаменитых людей. Это тоже интересно. Как к этому относились россинанты, буцефалы… У меня даже есть начало: