Владимир
Шрифт:
Низко поклонившись князю, когда он вошел, все они растерянно и взволнованно посмотрели на него, но никто не промолвил ни слова. Он ответил на их приветствия и поднялся по лестнице наверх.
Царица Анна уже встала, в коридорах бегали ее слуги, в самой спальне несколько женщин заканчивали ее наряд.
Когда князь Владимир переступил порог, все они быстро вышли из опочивальни. Владимир остался с Анной наедине.
Его удивило, что, несмотря на раннюю пору, Анна была уже в своем царском одеянии — серебристой, с золотыми пальметтами [282] тунике, на голове ее сверкала легкая диадема
282
Пальметты — цветные или лепные украшения, по форме напоминающие листья пальмы (греч.).
— Сегодня у нас большой или средний выход? — спросила Анна.
Владимир даже не понял ее вопроса.
— В Константинополе, в Большом дворце, — объяснила она, — василевсы ежедневно устраивают большие, средние и малые выходы: большие — в храм Софии, средние — в другие храмы, малые — в первый день великого поста, и соответственно с этим надевают белые, пурпурные или черные одежды, показываются или не показываются народу…
Князь Владимир улыбнулся.
— Я буду выходить к воеводам, боярам и прочим людям своим, — ответил он Анне, — по-прежнему и днесь поступлю, как всегда. С Херсонесом покончено, надо собираться в Киев.
— Но ведь ты выйдешь к своим сановникам, полководцам, воям?
— Я был уже в городе, ходил далеко, к морю.
— Ты был в городе, Ходил к морю? — Анна широко раскрыла глаза. — И с тобой были твои сановники, полководцы, вой?
— Нет, — Владимир тяжело вздохнул. — Я ходил в город, потом к морю и долго там стоял…
— Один? — Так.
Глаза, лицо, весь вид, движения Анны говорили, что она не понимает, как ее муж — князь Руси и василевс Владимир — может выйти один из дому, пойти к морю, долго там стоять — ведь в Константинополе, в Большом дворце все делалось иначе, василевсы и василиссы жили, окруженные этерией, не смели шагу ступить без сановников и точно соблюдали церемониал.
— Значит, ты сделаешь выход сейчас? — все допытывалась Анна.
— Так, — торопливо бросил Владимир, — сейчас мы выйдем вместе с тобой, сойдем вниз и позавтракаем, потом я уйду в город, чтобы осмотреть лодии, на которых мы поплывем в Киев.
— А что я должна делать? — спросила Анна, пожав плечами.
— Тебе тоже надо собираться: дорога далекая и трудная.
— Хорошо! — процедила Анна. Теперь она поняла своего мужа.
— Пойдем! — сказал Владимир.
— Я готова, — ответила Анна, оглядывая тунику и хламиду… Потом на какой-то миг задержалась, сняла с головы диадему и положила ее в стоявшую у постели крабицу.
За дверью опочивальни их ждали воеводы, бояре, василики, свита царицы, китониты, державшие в руках длинные ящики с одеждами князя.
Все они низко поклонились Владимиру и Анне, а воевода Волчий Хвост, подойдя к князю, прошептал:
— Эти греки хотят надеть на тебя царское одеяние и венец.
Но князь Владимир и без того понял, зачем они собрались.
— У нас на Руси, — сказал он, — люди привыкли одеваться сами, и князья русские — такожде. Царские одеяния, бояре мои, возьмите и спрячьте, я буду надевать их при разговоре с императорами, с моими же людьми буду, аки князь.
Вперед выступили василики.
— Василевс, князь Владимир! — начал патрикий Фригии. — Наступил день нашего прощанья, мы сделали все, днесь надеемся отплыть в Константинополь.
— Я тоже сделал все, тоже собираюсь покинуть Херсонес.
— От всей души желаем тебе и царице счастливой дороги.
— Счастливого плавания и вам, василики, желаю здоровья, счастья, многих лет и шурьям моим, вашим императорам.
— Спасибо, княже-василевс, желаем и тебе с царицей здоровья, счастья, многих лет жизни. Однако дозволь спросить, василевс, как будем мы блюсти ряд о Русью. Кто из нас поедет с тобою в город Киев?
— А зачем вам ехать в Киев?
— Не о нас речь, мы уезжаем в Константинополь, но мы полагаем, что с тобой в Киев поедет наш епископ и священники.
— А епископу зачем ехать? Василики растерялись.
— Императоры наши держали совет с патриархом Николаем Хризовергом, он посылает епископом на Русь Михаила…
— Напрасно молодые императоры, — со злой усмешкой промолвил Владимир, — беспокоили старого патриарха Николая… Я сказал вам, василики, до вашего отъезда, когда посылал вас в Константинополь, что на Руси будет не епархия византийского патриарха, а наша, русская, епархия.
— Но ведь и для русской епархии необходим епископ! — воскликнули василики.
— У меня уже есть епископ, я избрал его сам.
— Кто же он?
— Священник Анастас станет отныне епископом на Руси.
— Анастасий вероотступник, патриарх Николай предал его анафеме! — закричали василики во главе с епископом Михаилом.
— Патриарх Николай, — сказал князь Владимир, — может предавать анафеме только тех своих пастырей, иже суть в Византии, Я же властью, данной мне императорами, благословляю и назначаю епископом Руси Анастаса Корсунянина.
Василики и епископ начали перешептываться.
— Перехитрил нас князь Владимир, как и его бабка Ольга.
— Я выслушал вас и сам сказал, что думал, — закончил князь Владимир. — Будем сбираться в дорогу, со мной в Киев поедут ваши зодчие, учителя, и если кто из священников пожелает ехать в Киев — милости просим… А теперь, гости дорогие, прошу вас разделить со мной трапезу.
Князь Владимир с Анной впереди, за ними бояре и воеводы, потом греческие василики, священники направились в трапезную, где для них был приготовлен русскими воинами обильный завтрак: жареные журавли, лебеди, соленая свинина, копченые медвежьи окорока, утки, гуси, отсвечивающая янтарем вяленая рыба из устья Днепра, сочиво, [283] горох, фасоль, всякие ухи, сырники, кисели, меды, вина, ол, квасы…
283
Сочиво — чечевица.
Было что поесгь, что выпить. Не успели и оглянуться, как обиды, ссоры, свары потонули на дне чар, корчаг, братин, [284] а из окон вскоре полилась и зазвучала над морем величавая песня.
5
В тот же день князь Владимир в белом платне, с непокрытой головой, с мечом у пояса вместе с воеводами и боярами объехал стоявшие за городом конные полки, которые готовы были двинуться в дальнюю дорогу, и спустился к заливу Символов, где снаряжались к отплытию лодии.
284
Братина — большая деревянная чаша; деревянный или медный сосуд с носиком и ручкой.