Владимир
Шрифт:
— Кто подговорил вас убить князя Ярополка? Сколько и кто заплатил вам за смертоубийство моего брата?
— Вот он… Воевода Блюд! — одновременно закричали убийцы. — Он уже раньше уговаривался, ныне опять пришел к нам, дал по сто гривен, сказал, что таков твой наказ. Мы бедные, убогие люди, смилуйся над нами.
— Слышишь, воевода, — обратился к Блюду князь. — Правда ли то, что говорят видоки? [159]
Блюд молчал.
— Выведите их, — приказал князь.
159
Видок —
Гридней вывели из палаты. Наступила тишина. Жарко горели свечи. Сквозь раскрытые двери дул ветер с Днепра.
— Видишь, — начал князь Владимир, — кому ты дал в руки меч? Я буду их судить по закону. Но как, по какому закону и покону судить мне тебя, убийцу брата моего Ярополка?
— Помилуй, княже! — завопил Блюд и ударился головой об пол. — То правда, правда, но, верь мне, Ярополк похвалялся, что убьет тебя, он бы и убил тебя…
— Молчи, воевода! — сердито крикнул князь Владимир. — Не тебе судить князей, каждое слово твое обман и лжа… Ты звался Блюдом, по правде же ты Блуд, слышишь, Блуд, и только так будут звать тебя люди. По обету своему я тебе как приятелю думал честь воздать, а ныне сужу как предателя и убийцу князя-брата.
Князь Владимир с минуту молчал, потом обратился к воеводам и мужам:
— Возьмите этого головника, что убил брата моего Ярополка, и, как пса… казните палицами! А двор его на поток и разграбление, как велит закон.
Блюда казнили на рассвете в предградье, над Боричевым взвозом, всенародно, как казнили головников и татей…
Его привели туда, одетого в рваную старую дерюгу, со связанными за спиной руками, поставили перед толпой.
Страшными, широко раскрытыми глазами смотрел на людей Блюд, ища помощи, вертел головой во все стороны.
Но помощи не было. Все в городе знали, что случилось на Горе, нынче бирич еще раз прокричал над взвозом приговор князя.
— Убить его! Во пса место! Убить! Как головника, как татя! — раздавались голоса.
Блюд упал на колени;
— Пощадите! Пощадите!
И почему-то в эту страшную минуту он вспомнил грушу, под которой был закопан мешок о золотом: погибает воевода Блюд, погибает и мешок с золотом.
— Смилуйтесь! Все отдам!
— Во пса место! Бейте его, бейте!
Гридни подняли палицы, ударили Блюда, и свершился суд. Мертвое тело воеводы покатилось по круче. В тот же день двор его был отдан на поток и разграбление.
6
Князя Ярополка похоронили по греческому обряду — со священником и певчими, на Воздыхальнице, недалеко от могилы княгини Ольги.
Отдать почести князю пришли многие воеводы и бояре, вся Гора, — они знали, как покарал князь Владимир убийцу Ярополка, знали, что он стоит у корсты, будет на погребении.
Из Родни прибыла в Киев и княгиня Юлия, за которой Владимир послал гонцов, — печальная, усталая после дальней дороги, стояла она в темном платне, с покрывалом на голове у тела своего мужа.
Владимир присутствовал на похоронах, шел за санями, На которых везли дубовую корсту,
Потом справляли тризну. Так требовал обычай, так, Владимир слышал об этом, хотели бояре, так, чудилось ему самому, легче будет помириться если не с братом, то хоть с его Душой.
Тризну справляли в гриднице, князь Владимир приказал ничего не жалеть, столы ломились от всевозможных яств, повсюду у стен стояли кадки с медом и олом, угощение расставили на Горе, в предградье и на Подоле.
Много народу собралось в гриднице: тут были воеводы, которые пришли в Киев с Владимиром, но еще больше воевод, бояр и мужей, которые бежали с Ярополком в Родню, а нынче уже были тут — они потихоньку лезли, пробирались на тризну.
Никто из них, разумеется, не говорил о покойном князе: его уже не было на Горе, душа его витала в раю; те, кто недавно поддерживал Ярополка, славили теперь князя Владимира, пили за него мед и ол, [160] желали ему счастья, здоровья, славы.
160
Ол — пиво.
Князь Владимир тоже пил, выпил, пожалуй, не меньше других, но меды и ол не пьянили его, был он в этот вечер неспокоен, встревожен.
О, кто-кто, а уж он знал цену словам, рассыпавшимся, словно золото, перед ним. Тут сидели мужи, которые были врагами его отца, к нему подходили с льстивыми речами те, кто подстрекал Ярополка, — это пела на все голоса, славила князя та Гора, что выгнала за стены города его мать.
Пришла на тризну и Юлия. Она сидела с боярскими женами, те поддерживали ее, утешали. Было поздно, когда она встала из-за стола, незаметно отошла, исчезла в переходах.
Владимир чувствовал, что и он не в силах здесь больше сидеть: тризна справлена, душа Ярополка может успокоиться. Князю захотелось быть в своей светлице, остаться наедине со своими мыслями, просто отдохнуть.
Он встал из-за стола, попрощался с боярами и воеводами, прошел в конец гридницы, оттуда направился переходами в терем, прошел через сени, где стояла молчаливая стража, и стал подниматься наверх. Шум голосов в гриднице остался позади, наверху было тихо и темно, один только светильник горел в конце переходов, разливая вокруг желтоватый свет. В такой полутьме князь направлялся к своей светлице, звук его шагов глухо отзывался в длинных переходах.
И вдруг он остановился. У дверей Золотой палаты стоял кто-то в темном. Вот человек шевельнулся.
— Кто ты? — спросил князь.
Незачем было и спрашивать. Сделав еще один шаг вперед, Владимир узнал княгиню Юлию.
— Княгиня! — произнес он. — Почему ты здесь стоишь? Почему не идешь отдыхать?
— Я знала, что ты тут пройдешь, и ждала тебя, — тихо ответила она.
— Зачем же ты ждала меня?
— Я хотела поблагодарить тебя за то, что послал за мной гонцов и что сам отдал погребальную честь моему мужу, а твоему брату Ярополку.