Владимир
Шрифт:
Но весна — это не всегда голубое небо, синие воды, яркое солнце. В одну из ночей месяца цветеня, [168] в поздний час, почти на рассвете, князь Владимир услышал шум в покоях княгини Юлии, далекий, знакомый, усиленный ночной тишиной крик ее, потом топот ног, опять крик княгини Юлии и внезапно иной крик — младенческий.
Утром он узнал, что княгиня Юлия родила сына и нарекла его Святополком. [169]
168
Цветень —
169
…княгиня Юлия родила сына и нарекла его Святополком. — Святополк I Окаянный (ок. 980 — 1019), князь туровский, киевский. Старший сын Владимира I. После смерти Владимира овладел княжеским престолом, убив трех своих братьев — Бориса, Глеба и Святослава, завладел их уделами. Был изгнан Ярославом Мудрым. В 1018 г. с помощью польских и печенежских войск захватил Киев, но был убит.
7
Когда вода в Днепре поднялась, купец-патрикий Феодор стал собираться в дальний путь.
Так поступал он ежегодно: зимой и ранней весной скупал в Киеве и у людей, приезжавших сюда со всех концов Руси, меха, мед, воск, горючий камень, бобровые благовония, зерно — все это за бесценок, за прелые и гнилые константинопольские ткани и украшения, за неполную меру хлеба, потому что зимой бывало голодно в Киеве и на Руси.
Весной Феодор нагружал добром хеландии, спускался к устью Днепра, пересекал под парусами Русское море и приставал в Константинополе, на Суде, где продавал свои товары вдвое и втрое дороже, чем купил сам; потом нагружал хеландии винами, тканями, золотыми и серебряными изделиями и осенью возвращался в Киев, начинал куплю-продажу.
Во время брани между Владимиром и Ярополком Феодор не пострадал, мало кто и знал, что он в какой-то мере к ней причастен. Собственно, кто и в чем мог обвинять купца: он приехал в Киев с василиками императоров, тогда же приехала с ними и царевна Юлия, но не Феодор, а василики уложили ряд с Ярополком; опять же не он, а василики были сватами Юлии.
Купец стоял в стороне. Имея свой двор в Киеве, на Подоле возле торжища, он продавал сукна, бархат, альтабас, вина, благовония, скань, золотые и серебряные украшения Ярополку и его боярам да воеводам; пока князья проливали кровь людей своих под Любечем, в Киеве и в Родне, он успел съездить в Константинополь и привезти оттуда новые товары; когда вокняжился Владимир, купец стал продавать то, что привез с собой, и даже то, что гнило в его склепищах, [170] новому князю, его боярам и воеводам. Кто и в чем мог упрекнуть купца Феодора? Киев не Константинополь, русские люди всегда уважали и не трогали заморских гостей. И сейчас он действовал, как всегда. Осенью и зимой киевские древоделы подняли на крутые берега, законопатили и просмолили его хеландии, а ранней весной спустили их на воду. Недели две после того смерды возили из склепищ на торге и грузили на хеландии накупленное им русское добро. Наступил день, когда повеял верхний ветер, и купец, трижды перекрестившись на восток, велел рабам-грекам трогаться в путь.
170
Склепища — погреба; подвалы, ледники.
То было на рассвете. Никто в Киеве не провожал купца — занимался своим делом, город просыпался, думая о наступающем дне. Хеландии сделали полукруг на Почайне, выплыли на середину Днепра, пошли под парусами к скрывавшимся в тумане низовьям.
Купец Феодор стоял на носу одной из передних лодий, вглядывался
Когда же хеландии отъехали уже далеко от Киева и поплыли мимо безлюдных, одетых молодой зеленой порослью берегов, он спустился вниз и вернулся на палубу вместе с женщиной в темной тунике, с покрывалом на голове.
— Тут нет никого из русов? — спросила женщина.
— О нет, — отвечал купец Феодор, — у меня все рабы — греки, на сей раз я даже не брал у князя дружины.
Женщина подняла покрывало — то была жена князя Ярополка Юлия.
— А скоро мы будем в устье Днепра?
— Нет, княгиня, не скоро, путь туда продлится не меньше двух недель.
Княгиня Юлия, уставшая, должно быть, сидеть в тесной каморке под настилом, жадно вдыхала свежий речной воздух, всматривалась в даль, где на голубом небе вырисовывались горы, стены города Киева.
— Так лучше, — произнесла она, отвечая, как видно, собственным мыслям. — Нет, я не могла больше оставаться в Киеве… Да и зачем? Очень хорошо, патрикий Феодор, что ты взял меня с собой, они никогда не узнают, где я.
— И все же, княгиня, — сказал купец, — лучше было бы тебе ехать в Константинополь. Я уверен, что тебя достойно встретят и примут в Большом дворце.
— Нет, нет! — решительно возразила она. — Я не хочу быть в Константинополе и не поеду туда… Мы условились, патрикий, ты дашь мне в устье Днепра хеландию, на которую я сложу свое добро, дашь надежную охрану, и меня отвезут в город Херсонес.
— Воля твоя, княгиня, — промолвил Феодор. — Я сделаю все, как мы условились. Через две недели ты со своим добром будешь в Херсонесе.
Ветер крепчал, хеландии быстро неслись вперед. Позади уже едва виден был город Киев.
Глава десятая
1
И вот купец Феодор опять в Константинополе. Его нагруженные всяческим добром хеландии остановились на Суде, несколько дней рабы выгружали из них и возили в константинопольское подворье купца Феодора меха, меды, горючий камень.
Но дома он уже не только купец. Узнав о его возвращении, проэдр сразу же приглашает патрикия Борея в Большой дворец, долго беседует с ним.
Проэдр Василий очень интересуется Русью, расспрашивает о Киеве, о землях, городах, князьях.
— Между двумя князьями Руси — киевским Ярополком и новгородским Владимиром — была великая война. Князь Ярополк убит, ныне в Киеве и на всей Руси один князь — Владимир.
— Он сын Святослава?
— Да, сын Святослава и рабыни… Проэдр вздрагивает.
— И пошел, должно быть, в своего отца?
— Очевидно, так… В Киеве христиане молятся тайком, князь Владимир устроил под городом требище всех богов.
— И ему теперь подвластны все земли?
— Нет, проэдр! Война на Руси привела к тому, что некоторые земли отказались платить Киеву дань, и одновременно, как ты, возможно, знаешь, Польша захватила немало русских городов. Там, я слышал, есть и германские рыцари, проповедники папы римского.
— Папа Бенедикт и император Оттон торопятся, — недовольно бормочет проэдр. — Чего мы не смогли сделать, то они уже успели… А что делает Владимир?
— Он собирается идти войной на Польшу, а земли, что отпали, тоже хочет вернуть.
Проэдр отирает шелковым платком потный лоб.
— Наше счастье в том, что они еще будут грызться между собой. О, если бы они ссорились подольше, в этом наше спасенье.
Но он тут же умолкает — не стоит рассказывать купцу обо всем, лучше узнать у него побольше новостей о Руси.
— А как наша девица Юлия? — спрашивает проэдр.
— Царевна? — смеется Феодор.
— Да, царевна с Перу, — смеется и проэдр.