Владыка башни

Райан Энтони

Чашка разлетелась вдребезги от удара о камень, заставив его оглянуться и сощуриться на взбешённое лицо Лирны.

— Похоже, — процедила та, — я перенесла все испытания лишь затем, чтобы умолять о помощи мужчину, который, страдая от надуманного унижения, скулит от жалости к себе, в то время как его народ находится перед лицом поработителей.

— Надуманное унижение? — переспросил он и расхохотался. — Так вы думаете, я здесь из-за этого? Скажите-ка, королева, ваши люди когда-нибудь сторонились вас? Они отводили глаза, чтобы не встретиться с вами взглядом? Подговаривали своих детей обзывать вас, поскольку трусили делать это самостоятельно?

Вы можете понять, что люди, с которыми ты годами ходил на одном корабле, плюют в вашу тень? И всё это из-за того, что вы не совершили убийство, о котором грезило целое поколение? О нет, я не удалился в изгнание, я был изгнан. И нахожусь здесь потому, что мне некуда больше податься. Мою физиономию знают в каждом порту от Альпиры до Воларии, и в каждом меня ждёт вполне крепкая пеньковая верёвка.

— Только не в порту Варинсхолда, — возразила Лирна. — Я прощаю вам все захваченные вами корабли, выкуп, которые вы требовали, все сокровища, награбленные вами. Прощаю даже убийства.

— Я никогда не убивал, кроме как в честной схватке. — Он запнулся, разглядев что-то внизу.

Лирна посмотрела и заметила знакомый плавник. Красная акула вернулась. Отсюда можно было видеть размеры чудовища, медленно кружившего, поводя хвостом, вокруг «Морской сабли».

— Никогда не видел, чтобы они подплывали так близко к кораблю и не нападали, — произнёс Щит.

— Если вы пойдёте со мной, услышите интересную историю, которая вам это объяснит.

Они постояли ещё немного, глядя на акулу. Лицо мужчины оставалось непроницаемым.

— Белорат говорит, что вы стыдитесь того, что не умерли, — сказала Лирна, когда акула ушла наконец в тёмную глубину. — Потому-то вы здесь. Ждёте смерти, которую обманули когда-то.

— Я её не обманывал. Я был наказан. Аль-Сорна прекрасно понимал, что оставить меня в живых куда хуже, чем убить.

— Я знакома с лордом Аль-Сорной. Его нельзя назвать жестоким. Он пожалел безоружного, вот и всё.

— Я видел его глаза, королева, и слышал его слова, — слабо улыбнулся Элль-Нестра. — Он читал в моём сердце и знал, что я заслуживаю смерти.

— Так пойдёмте со мной, и, возможно, вы её найдёте. Если останетесь в живых, я велю построить для вас на верфях Южной башни такой корабль, о котором вы могли только мечтать. А его трюмы доверху наполню лазуритом.

— Не нужен мне ни ваш корабль, ни ваши камни. Я желаю иного.

— Чего же?

Быстрым движением он схватил её за руки, притянул к себе и поцеловал в губы. Лирна замычала, почувствовав его язык у себя во рту, и в ярости попыталась крепко сжать зубы. Пират, хохоча, отпустил её, сплюнул кровь. С бьющимся сердцем королева смотрела на него, борясь с желанием выхватить метательный нож, висевший у неё на шее.

— И вы ещё смели обвинять Аль-Сорну в жестокости, — прошипела она.

— Это не жестокость, королева, — прошепелявил он, так как его язык кровоточил. — Простое любопытство. И оно ещё далеко не удовлетворено. — Он галантно поклонился. — Позвольте мне теперь собрать мои скудные пожитки, и я отправлюсь с вами.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Френтис

Лучница из Иллиан получилась куда более искусная, нежели стряпуха. Однако слабые руки девушки не могли управиться с длинным луком, так что Давока предложила ей арбалет. Еда у партизан существенно улучшилась благодаря новоприобретённому умению Иллиан: она снабжала лагерь лесными голубями, фазанами и кроликами. Одна из гончих Веры — та самая, что ластилась к ней у костра, — не отходила от девушки ни на шаг. Она получила от Иллиан кличку Чернозубая из-за потемневших клыков, которые то и дело скалила на всех.

— Сегодня добычи мало, — бросила Иллиан, положив у костра одного-единственного фазана. — Думаю, в этой части леса мы уже вывели все зверье. — Она властно взглянула на Арендиля. — Ощипай его, мальчик.

— Сама справишься, соплячка.

— Деревенщина!

— Белоручка!

Френтис поднялся и побрёл прочь, чтобы не слушать их препирательств.

Джанрил Норин учил основам боя на мечах новых рекрутов — мальчишек лет пятнадцати. Давока билась с Эрмундом, они посвящали тренировкам все время с тех пор, как молодой рыцарь оправился от побоев. Сейчас они размахивали палицами с железными наконечниками, стук дубинок эхом разносился по лагерю. Давока и Эрмунд, словно два танцора, кружили один вкруг друга. Френтис, немного знакомый с обычаями лонаков, подумал: уж не присматривает ли она себе нового мужа? Он судил по ярости, светившейся в её глазах во время учебного боя.

Греалин занимался с Тридцать Четвертым. Бывший раб старательно повторял за мастером фразы на языке Королевства.

— Мое имя Карвиль, — нараспев произнёс Тридцать Четвёртый с лёгким, немного непривычным акцентом.

Отказавшись от одуряющего снадобья, он несколько дней провёл в палатке, дрожа и обливаясь потом. Временами приходилось даже засовывать ему в рот деревяшку, чтобы он не кричал. По ночам Тридцать Четвёртый спал не больше часа. Френтис сидел у его постели, пока он бился в конвульсиях, скулил и бессвязно бормотал какие-то мольбы на воларском: не то свои собственные, не то услышанные от жертв.

— Ты уже выбрал себе имя? — поинтересовался Френтис.

— Сложно выбрать, — ответил тот. — Пока зовите меня Тридцать Четвёртым, если хотите.

Мастер Ренсиаль обнаружился около небольшого, но постоянно пополнявшегося табуна. Он согнал стреноженных лошадей на тенистую прогалину, подальше от людей, и проводил там всё время, отвлекаясь лишь на сон и еду, которую ему носили Иллиан или Арендиль. Ренсиаль оказался не в состоянии запомнить имён подростков, как, впрочем, и имя Френтиса.

— Мне нужен овёс, мальчик, — сказал Френтису мастер: он осматривал копыта одной из кобыл, приведённой в лагерь несколько дней назад. Некий воларский щёголь неосторожно отправился поохотиться на кабана, захватив с собой всего лишь нескольких охранников. Тридцать Четвёртый выяснил, что это — сын какого-то мелкого ренфаэльского аристократа. Единственной сколько-нибудь полезной информацией стали сведения о том, что Варинсхолдом теперь управляет лорд Дарнел.

— Это может сыграть нам на руку, — заметил мастер Греалин. — Владыка Дарнел знаменит чем угодно, только не своим умом.

— Не стоит его недооценивать, брат, — возразил Эрмунд. — Дикий кот, может, и не силен в философии, зато когти у него острые...

— Овса у нас нет, мастер, — покорно ответил Френтис: Ренсиаль требовал овса уже который день.

— Овёс растит мышцы, — безмятежно объяснил сумасшедший мастер, переходя к седомордому, но ещё сильному и мускулистому жеребцу, который принадлежал прежде какому-то вольному мечнику. — Боевым коням требуется зерно, одной травой тут не обойдёшься.

— Я постараюсь добыть овёс, — в очередной раз пообещал Френтис. — Вам нужно ещё что-нибудь, мастер?