Владыка башни
Шрифт:
Глаза Эмерен сверкнули, вместо страха в них вспыхнула ярость.
— Да-да, — продолжала женщина, — предсказания вполне однозначны. Если бы твой муж пережил встречу с Аль-Сорной, он подстроил бы убийство императора, обвинив в преступлении агентов Объединённого Королевства, и спровоцировал новую войну. Эта война длилась бы годами, окончательно подорвав силы империи. А сам Селиесен Макстор Алюран превратился бы в чудовище, в жесточайшего тирана во всей альпиранской истории, в страх и погибель своего народа. И тогда бы, на все готовенькое, пришли наши войска.
— Мой муж был хорошим человеком, — хрипло произнесла
— Ваш муж жаждал плоти других мужчин, вы же вызывали у него лишь отвращение. — Женщина перевела взгляд на мальчика. — Удивительно, как это ему вообще удалось зачать ребёнка? Впрочем, долг принуждает нас и не к таким гнусностям. Взять хотя бы моего суженого. То, что я заставлю его совершить, причинит ему невыносимую боль, но я это сделаю. Ибо моя обязанность — воспитать его в духе наших взаимоотношений. Он, видишь ли, меня не любит. Безответная любовь к мужчине... — Она вздохнула и грустно улыбнулась Эмерен. — Ну, полагаю, в этом вы неплохо разбираетесь. Кровь ребёнка, выпущенная на глазах матери, ляжет тенью на его душу, и это приблизит нас друг к другу. Каждый раз, когда мы вместе убиваем кого-нибудь, наша связь крепнет. Я знаю, что и он это чувствует, моя песнь поведала мне.
По её щеке скатилась слеза, широко раскрытые глаза смотрели на Френтиса с обожанием, и тошнотворный страх, давно не отпускавший его, превратился в ужас.
— Сначала пальчики, любимый. Медленно и со вкусом...
...покалывание сделалось почти непрерывным, не проходило и мига между мучительными уколами...
Он толкнул мальчика на колени, стиснул его запястье, заставляя разжать ладошку, и приставил кинжал к мизинцу...
— Хеврен! — закричала Эмерен, вложив в вопль все свои силы, и забилась в верёвках так, что вздулись жилы на шее.
Послышался грохот тяжёлых сапог по мрамору.
— Тьфу ты, пропасть! — с досадой выругалась женщина, вскочила с кровати и подбежала к двери, доставая меч. — Все игры отменяются, любимый. Я — вниз, а ты позаботься об этих двоих, только не тяни.
Они остались втроём. Френтис поднял голову ребёнка за волосы, приставил к горлу кинжал...
Пульсация в боку взорвалась всепоглощающей болью, выжигающей мысли из его разума, разрывая ментальные путы. Френтис пошатнулся и выпустил мальчика, скрючившись от боли, затопившей все его существо. Ребёнок кинулся к матери и принялся дёргать её верёвки.
— Унтех! — закричала та, отчаянно мотая головой. — Еммах форгалла, унтех! Унтех!
«Он не побежит», — подумал Френтис, глядя, как мальчик продолжает теребить узлы. Как ни странно, несмотря на боль, пронизывающую все тело, он ещё мог двигаться. «Двигаться!» Френтис сделал шаг. И сделал его самостоятельно, хотя путы продолжали требовать от него прирезать мать и ребёнка. Путы никуда не делись, но по сравнению с болью в боку они стали далёкими, почти незаметными.
С лестницы донеслись звуки схватки, яростные, угрожающие голоса и звон стали. Затем — свистящее шипение, так от искры вспыхивают пропитанные маслом дрова погребального костра. Послышались вопли, и в комнату из коридора поползли клубы дыма.
Френтис качнулся в сторону Эмерен и мальчика. Конечности дёргались, сквозь боль он боролся за контроль над ними. Повалился на связанную женщину, издав мучительный крик прямо ей в лицо. Она заёрзала в отвращении и ужасе, закричала, увидев поднятый кинжал в трясущейся руке. Френтис изо всех сил пытался разорвать ментальные путы. Мальчик бросился на него с кулаками, принялся бить, пихать, кусать. Френтис почти не чувствовал его ударов, сосредоточив на кинжале всю свою волю. Поднёс дрожащее остриё к верёвке, перетягивающей грудь Эмерен. Последнее судорожное движение мускулов. Готово! Френтис разжал руку, уронив кинжал на колени Эмерен, повалился на бок и забился в конвульсиях.
Путы вспыхнули с новой силой, тогда как боль в боку начала стихать. «Ещё нет, — подумал он, корчась со стиснутыми зубами на полу. — Семя ещё не проросло».
Эмерен встала над ним, сжимая в руке кинжал. Ярость и замешательство сменялись на её лице.
– Пр... простите, — прошипел он, давясь слюной. — Про...стите...
Её взгляд впился в него, мальчик дёргал мать за руку:
— Энтахла!
Френтис хотел закричать, чтобы она бежала, но вернувшиеся путы не давали больше совершать недозволенного. Эмерен бросила на него последний разочарованный взгляд и, подхватив сына на руки, кинулась вон из комнаты. Френтис заметил, что она благоразумно свернула влево, а не побежала к лестнице в холл.
Путы сомкнулись, словно великанский кулак. Френтис поднялся на ноги, подгоняемый приказом, которого он не мог ослушаться: он должен был помочь хозяйке!
Выбежал на лестницу, выхватил меч, спустился в холл. Женщина сражалась с охранником в белом плаще. Стены холла горели, под потолком висел густой чёрный дым. Она дралась, используя всё своё мастерство, из оскаленного рта стекали струйки крови. Однако вооружённый саблей мужчина был прекрасным воином, он парировал все удары и тут же контратаковал. Высокий, чернокожий, с пепельно-серыми волосами — поджарый ветеран показался смутно знакомым. Охранник взглянул на Френтиса, его лицо исказила гримаса. Он отступил в сторону, уходя из-под удара женщины, и кинулся к лестнице.
Френтис парировал удар сабли и попытался рубануть противника по глазам, но тот был слишком быстр. Проскользнув в каких-то дюймах от острия, охранник перепрыгнул сразу через несколько ступенек и повернулся к нему лицом. В его взгляде Френтис увидел гнев и отчаяние, мужчина не мог решить, что же делать — продолжать сражаться или бежать к своей госпоже и её сыну.
«С ними все в порядке», — хотел сказать Френтис, но, разумеется, путы ему не позволили.
Крик заставил его обернуться. На женщину напали сразу двое стражников, не испугавшихся огня, который лизал уже косяки распахнутой двери. Седовласый немедленно атаковал Френтиса, не желая упускать свой шанс. Тому удалось увернуться, но сабля всё-таки задела его спину, разрезав чёрную рубаху.
Френтис ударил нападавшего ногой в грудь. Сапог угодил по нагруднику, охранник упал навзничь. Но воспользоваться преимуществом Френтис не смог: женщина требовала его к себе. Она отступала перед натиском своих противников. Френтис встал на её место, стараясь сдержать нападавших, а она вложила меч в ножны и вытянула сжатые кулаки в сторону ближайшей стены. И завизжала, когда пламя рванулось вперёд. Два огненных столба ударили в стену и взорвали её, обратив в тучу пепла. Пламя перестало течь из её рук, и женщина начала оседать на пол: из глаз, носа, рта и ушей потекла кровь.