Владыка башни

Райан Энтони

Поев, Рива собрала в кулак отросшие волосы и поднесла к ним нож. Это стало ежевечерним ритуалом. Каждый раз её решимость испарялась, как только лезвие касалось кудрей, кудрей гулящей девки, но она не могла заставить себя их обрезать. Рива уговаривала себя, что ей требуется маскировка. «Азраэльские женщины носят длинные волосы...» А в Кумбраэль она ещё нескоро придёт. И нет в этом ни капли тщеславия, и слова Алорнис о том, как красиво её волосы переливаются на солнце, совершенно ни при чём...

«Врёшь, сучка». Со вздохом она спрятала нож и завернулась в плащ. Голос священника преследовал её и во сне: «Лживая грешница, позабывшая своего Отца...»

* * *

Через

неделю впереди показались Серые горы: они синели неровной линией в туманной дали. Чем дальше на юг продвигалась Рива, тем выше становились холмы и гуще — покрывавшие их леса. Дичи было немного, ей удалось подстрелить лишь куропатку да старого зайца, слишком неповоротливого, чтобы удрать от её стрелы. Прошло ещё два дня. Ещё пара часов — и она достигнет гор. Точное местонахождение Высокой Твердыни ей было неизвестно, но времена, когда кумбраэльцам запрещалось даже упоминать о крепости из-за мученической смерти Хентеса Мустора, давно миновали. Рива знала, что деревня расположена у реки на границе с Азраэлем. Священник рассказывал, что всё пилигримы могли рассчитывать там на помощь и ночлег, поскольку все Сыны Истинного Меча должны хотя бы раз в жизни совершить паломничество и почтить честь достойнейшего из Отцовых слуг.

Обнаружив озерцо чистой воды под небольшим водопадом, Рива искупалась, постирала, как смогла, одежду и разложила её сушиться, а сама устроилась на горячем камне, глядя на плывущие по небу величественные облака. Как всегда, когда её мысли путались, она вспоминала об Аль-Сорне и его уроках, об Алорнис и её рисунках, и даже о пьянчуге-поэте с его дурацкими песенками. Рива знала, что это неправильно, что она греховно потакает своим слабостям, и всегда потом искренне молила Отца простить её. И все равно она каждый день упорно предавалась воспоминаниям, ожидая того мига, когда коварный голосок начнёт соблазнительно нашёптывать: «Ещё не поздно. Возвращайся на север. Найди корабль, идущий в Пределы. Там тебя ждут...»

В этот раз Рива наказала себя упражнениями с мечом, проходя комбинацию за комбинацией, все быстрее и быстрее, пока не начало мутиться в глазах. Она едва не рухнула наземь от изнеможения. Уже в сумерках нарвала папоротника и устроилась спать, на этот раз даже не попытавшись вытащить нож и обрезать волосы, хотя теперь их действительно следовало бы подстричь, чтобы не лезли в глаза.

* * *

Её разбудили крики. Она выхватила меч и перекатилась на четвереньки, судорожно шаря взглядом по чёрному лесу. «Вроде никого... Нет, погоди!» Она почувствовала запах дыма прежде, чем увидела жёлтый отблеск большого костра между деревьями. Крик повторился — пронзительный, истошный... Кричала женщина.

«Разбойники, — подумала Рива, поднимаясь на ноги. — Не моя забота». Ещё крики, бессвязное, умоляющее бормотание, внезапно захлебнувшееся тишиной.

Рива вспомнила разбойников, убитых ею в Рэнсмилле: некрофила Келлу и других. Они ни разу с тех пор не беспокоили её во сне.

Вложила меч в ножны, чтобы её не выдал блеск металла, закинула колчан на плечо, подхватила лук и осторожно двинулась вперёд, как учил Аль-Сорна, когда они вместе охотились: ступня едва-едва отрывается от земли, шаги короткие, а тело наклонено как можно ниже. Мерцающий столб огня вырос, пламя взвивалось высоко над кострищем, разложенным в центре поляны, вокруг двигались тёмные силуэты, а над всем этим разносился полный свирепости голос.

В тридцати шагах Рива опустилась на землю и поползла, сжимая в левой руке лук: тетива елозила по её плечу. Через несколько мгновений она увидела картину, заставившую её застыть. Грузный человек стоял спиной к огню, всматриваясь в темноту. За его спиной виднелся меч, а в руках он сжимал заряженный арбалет. Часовой. Никакие разбойники не бывают так добротно вооружены.

Медленно и осторожно Рива подкралась поближе, тщательно ощупывая землю перед собой и убирая с пути веточки или сухие листья, которые могли бы её выдать. Часовой пока ничего не замечал. Она видела, что мужчина одет в чёрный плащ. «Четвёртый орден».

Голос теперь слышался яснее, показался и сам кричавший: худой человек с землистым цветом лица, также одетый в чёрное. Бурно жестикулируя, он обращался к кому-то, находящемуся справа от него:

— ...как отрицатели вы жили и как отрицатели умрёте! Ваши души канут в небытие, не найдя утешения среди Ушедших. Ложь, которая принесла вам несчастье в жизни, повергнет вас в вечное одиночество и в том мире...

Рива подождала, пока часовой не отведёт глаза, и вытянулась так далеко, как только смогла, стараясь рассмотреть, кому адресована проповедь. Там было четыре человека, связанных и с кляпами во рту: мужчина, женщина, девочка лет десяти и плотный паренёк лет на пять или шесть постарше. Позади них стояли ещё два стражника в плащах и с мечами наголо. Подросток вёл себя беспокойно, постоянно дёргался в своих путах: ему вставили палку между спиной и локтями и связали верёвкой так сильно, что она глубоко врезалась в кожу рук. В рот ему засунули шестидюймовый кусок дерева и примотали его бечёвкой. Слюна стекала у него по подбородку, а горевшие яростью глаза смотрели не на разглагольствующего мужчину, а на костёр позади него.

Присмотревшись, Рива разглядела в языках пламени нечто, напоминающее человека. Нечто, источавшее вонь горелого мяса.

— Ты! — Желтолицый ткнул обвиняющим пальцем в коленопреклонённого мужчину, в отличие от мальчика тот сидел спокойно, в немой покорности опустив голову. — Ты завлёк своих детей в сети лжи, осквернил их отрицательством, поэтому станешь свидетелем той судьбы, на которую их обрёк.

Один из братьев схватил мужчину за волосы и приподнял его голову. На лице пленника не было ни гнева, ни страха: он плакал, но не испугался, когда оратор навис над ним.

— Узри же, отрицатель, — прошипел тот с перекошенным, красным от пламени лицом и подтянул к себе за ногу девочку. — Узри, что ты натворил.

Девочка завизжала и попыталась вывернуться из хватки, но мужчина легко поднял её и понёс к огню. Послышался заглушенный кляпом крик парнишки, он даже вскочил на ноги, но тут же был повален на землю одним из братьев, который ударил его между лопаток рукояткой меча.

Рива в мгновенье ока оценила диспозицию: фанатик-пустослов, двое рядом с пленниками и часовой. Все четверо, насколько она могла судить, хорошо вооружены. Это тебе не пьяные разбойники. Безнадёжно. К тому же это вообще не её дело. Выбор был совершенно очевиден.

Она выскользнула из темноты. Часовой умер первым, сражённый её ножом. Схватился за рану на горле и упал ничком в траву, не успев даже застонать. Рива спокойно убрала нож в ножны, наложила стрелу и выстрелила в спину «оратора», который уже успел поднять брыкающегося ребёнка над головой. Он рухнул как сноп, выпустив из рук девочку, и та тут же поползла прочь, быстро перебирая ножками.

Рива успела наложить на тетиву ещё одну стрелу, когда охранники наконец стряхнули оцепенение и повернулись к девушке с мечами наголо. Она выбрала ближайшего к ней, того, который принуждал мужчину смотреть на смерть девочки. Тот попытался уклониться, шарахнувшись влево, но оказался недостаточно быстр. Стрела вонзилась ему в плечо, и он рухнул. Рива выхватила меч и кинулась на последнего, мимоходом прикончив раненого косым ударом в шею.