Власов: Восхождение на эшафот
Шрифт:
— Ну и что же вам стало известно? — суховато спросил Власов, возвращая себе генеральскую властность. Он уже вел себя так, как вел бы себя с нерадивым лейтенантом русской армии. — Где она теперь?
— С фрау Воротовой долго беседовали в разведотделе армии генерала фон Линденманна.
— Выведывали секреты русской кухни?.. — проворчал командарм.
— И секреты кухни — тоже, — ничуть не смутился лейтенант. — А затем решили направить ее вначале в лагерь немецкой разведки, чтобы потом, если только она приглянется инструкторам, определить
— Ну, уж эта обязательно «приглянется», — едко заметил Власов. — С такой бабой вся жизнь — в стремени, да на рыс-сях.
— Я не в том смысле, господин генерал, — впервые почувствовал себя неловко переводчик. — Хотя, несомненно, Воротова — красивая женщина. Очень красивая.
— Так ведь и я тоже «не в том»… смысле.
— Вы как-то странно относитесь к этой женщине, — с укором произнес лейтенант. — А ведь она была предана вам и, насколько я понимаю, спасала вам жизнь.
Сказав это, лейтенант напрягся. Как-никак перед ним был генерал-лейтенант, командарм, пусть и враждебной армии, и даже плененный. Однако реакция Власова оказалась совершенно неожиданной. Выслушав переводчика, он вдруг виновато, почти затравленно произнес:
— А что, собственно, вас смутило, господин лейтенант? Я ведь ничего такого… Она в самом деле спасала меня, как могла, и кто знает, если бы не она…
— Возможно, со временем вам удастся вернуть ее себе, — примирительным тоном произнес Клаус Пельхау. — Теперь все будет зависеть от того, какие условия вы примете.
— Этого следовало ожидать, — скрестил пальцы худых морщинистых рук генерал.
— Чего именно?
— Что меня начнут шантажировать или попросту «покупать», угрожая какими-то действиями против Воротовой.
— Извините, господин генерал, но порой вы начинаете вести себя так, словно у вас появился выбор. А ведь ничего иного, кроме верного служения рейху, судьба вам уже не оставила. Если вы отказываетесь служить фюреру, вас ждет расстрел. Или же лагерь, из которого вам тоже не выбраться.
— Правда, есть еще один путь, который, как мне сообщили сегодня утром по телефону, предложил начальник гестапо и большой шутник группенфюрер Мюллер, — не оборачиваясь, произнес штурмбаннфюрер СД. — Он считает, что в случае вашего отказа сотрудничать вас следует выдать красным, точнее, энкавэдистам. Вот тогда уж вам точно никто не позавидует.
Власов ответил не сразу, но пауза понадобилась ему только для того, чтобы справиться с подступающей к горлу яростью.
— Согласен, — наконец смиренно произнес он. — Это действительно выглядело бы оригинально. Однако вопрос: может, вам, господин штурмбаннфюрер, уже известно, какими именно окажутся условия, которые мне хотят предложить?
— Лично мне пока что ничего не известно. Хотя нетрудно предположить, что вам предложат перейти на службу фюреру.
— Уже предложили. Непонятно только, в качестве кого?
— В качестве какого-нибудь сельского старосты или, в лучшем случае, бургомистра небольшого городка.
— Тогда я предпочту остаться в лагере военнопленных. Причем не в генеральском, а в самом обычном.
— А если вам предложат возглавить командование русскими войсками? — спросил штурмбаннфюрер.
— Предполагаете, что немцы, то есть, я хотел сказать — ваше командование, готово создать русские части? — заинтригованно насторожился Власов.
— Разве на эту тему генерал фон Линденманн с вами не беседовал?
— Об этом речи не было, вы ведь знакомились с протоколом.
— Ну, протокол — это протокол, туда попадает далеко не все, что говорится во время допроса.
— Значит, такие части уже создаются?
— У нас в плену оказались тысячи ваших соплеменников, которые перешли к нам добровольно и сразу же начали рваться в бой с коммунистами. Другое дело, что пока что русские подразделения находятся под командованием наших офицеров.
— Вот оно значит, что?! — оживился Власов, понимая, что лучшего командарма русских, чем он, немцам не найти. — Я правильно понимаю ситуацию: лагерь под Винницей, куда меня должны доставить, постепенно становится центром русского освободительного движения?
— Русского освободительного?.. — переспросил штурмбаннфюрер. — Неплохое название. До сих пор о подобном «движении» я не слышал, но почему бы ему и не появиться в нашем «Абвер-лагере», вместе с вашим прибытием туда? Возможно, со временем этот лагерь станет штаб-квартирой русских частей вермахта.
— Вам уже приходилось бывать в этом лагере? — с надеждой спросил Власов, подаваясь к затылку эсэсовца.
— Настолько часто, что порой кажется, будто и меня тоже причислили к его обитателям.
— И как там, в общем?..
— Не скажу, чтобы питание было ресторанным, однако русские генералы обеспечены там не хуже большинства немецких офицеров. Приходилось слышать даже нарекания. Не русских, а немцев.
— Я не о питании сейчас, — нервно парировал Власов. — Об общей атмосфере, так сказать.
— Говорят, в прошлом году вы упорно защищали Москву, — впервые оглянулся на него фон Шелвиг. — Это правда?
— Да, — сдержанно проговорил Власов, понимая, какой болезненной может оказаться реакция офицера СД, если в голосе пленного генерала ему почудятся нотки гордости за свое прошлое.
— Так вот, будь моя воля, я бы заставил вас точно с таким же упорством штурмовать вашу Москву, причем уже в этом году, в самый разгар подмосковной русской зимы, — мстительно рассмеялся эсэсовец.
И Власов понял: смеяться так мог только человек, который на собственной шкуре познал, что такое русская зима.
— Вас, господин штурмбаннфюрер, судьба тоже забрасывала в подмосковные снега? — спросил лейтенант-переводчик, понимая, что неспроста фон Шелвиг затеял разговор об этом.
— В составе дивизии «Дас Рейх», — задумчиво ответил штурмбаннфюрер. — Причем порой мне кажется, что я все еще не выбрался из этих проклятых снегов, в которых остались многие солдаты дивизии.