Власть без славы
Шрифт:
Что касается политических игр, то после ухода из Кремля я отказался от них навсегда, особенно от членства в каких-либо партиях. Ни «Движение демократических реформ», ни «Гражданский союз», в создании которых я принимал участие, не преодолели этого зарока — как только в них начинали проявляться тенденции партийного строительства, мне приходилось оставлять их ряды. Точно так же расстался я и с клубом «Реалисты», в числе учредителей которого был: мой давний товарищ Ю. В. Петров взялся за создание партии «Реалисты», и я выскочил «из тележки». Я вообще не верю, что сейчас в России может возникнуть, завоевать авторитет и получить массовую поддержку качественная политическая партия. Прежде всего, потому, что нет идеи, которую бы такая партия предложила обществу, нет примера, тиражирование которого
26 июля 1996 года меня назначили председателем Государственного комитета Российской Федерации по печати. Я снова оказался на государственной службе, хотя уже давно перестал даже предполагать, что вернусь туда. Комитет занимался периодической печатью, книгоизданием, полиграфическими предприятиями, распространением и пропагандой книги и всем, что связано с этими направлениями деятельности. Телевидение и радио находились в ведении Федеральной службы телевидения и радио (ФСТР). Теперь эти ведомства слиты в единое министерство.
Все, что связано с печатью в России, или почти все, держится пока еще на старом, советском капитале. Доживают свой век печатные машины, остались островки прежней системы распространения периодики, большинство книжных магазинов перепрофилировано, газеты и журналы уже второй, а то и третий раз меняют собственника. Тиражи упали в десятки раз, цены сделали печатную продукцию малодоступной. Люди в издательствах, в типографиях потеряли ощущение важности и абсолютной необходимости своей работы. Отрасль разваливалась, занятое политическими интригами руководство страны не обращало на нее внимания, не выделяло средств на развитие. Дотации на книгоиздание были такими, что их не хватало, чтобы поддержать хотя бы детскую литературу.
Не стану заниматься здесь самоотчетом, скажу только, что нам удалось остановить падение и развал отрасли. Нам — это прежде всего директорам полиграфических предприятий, издательств, магазинов, оптовых баз и фирм, работникам комитета. Мы не стали делиться на начальников и подчиненных — любой директор любой отраслевой структуры был для меня самым желанным гостем. Экономика предприятий стала самым важным и интересным для нас занятием. Мы прекратили также деление на своих и чужих, на частные и государственные доли в книгоиздании, стали налаживать работу с «частниками» так же, как с подведомственными предприятиями. Задача была одна: постараться помочь тем, кто нуждается в нашей помощи и принимает ее. Помочь всем, чем только можем, — от заступничества перед губернаторами до пробивания законодательных льгот, от просьб в банке до поручительств в таможне.
Жизнь моя словно совершила огромный круг и еще раз подарила мне счастье того же рода, что я испытывал, сидя на верхних ступенях стремянки у книжного стеллажа в закрытой библиотеке ремесленного училища № 7 (речников).
Я как бы старался хоть чем-то отплатить вечной моей любви и постоянной наставнице, которая вывела меня из исчезнувшей ныне деревни Сладкое и всю жизнь была мне ангелом-хранителем и движущей силой. Понятно, что я говорю о книге.
Когда сегодня я слышу о том, что развитие компьютеризации, все большее опутывание мира различными «паутинами» типа Интернета сделают книгу ненужной, вытеснят ее из образования, науки, повседневной жизни, я не волнуюсь и не переживаю. Человечество слышало такие прогнозы и обещания много раз. Но всегда оказывалось, что, поработав с новыми средствами информации, человек обращается снова к книге. Видимо, есть какое-то неразгаданное волшебство в этой белой бумаге, покрытой мелкими знаками. Она говорит с нами совсем не так, как компьютер. Ее речь всегда остается
Заключение
Ни одно общество не может жить без власти, без определенных правил, регулирующих повседневность. Иначе — хаос, конфликты, распад. Люди осознали это давно и создали государство, как институт управления и систему власти. Но не сумели решить проблему своего контроля власти. Поэтому она всегда стремится приобрести самодостаточный характер и сама взять контроль над обществом.
Чаще всего и легче всего такой контроль рождается в борьбе против… контроля, в борьбе за демократию. Вспомним, ведь мы же недавно это пережили: всеобщий подъем, крики, вера в то, что свобода у нас уже совершенно безопасно разгуливает по городам и весям. Потом стало выясняться, что одни хотят ее любить и защищать больше, чем другие. Появляются претенденты в хозяева свободы. Претензии звучат все громче — и вот уже о самой свободе никто не вспоминает, речь только о правах и желаниях ею управлять. То есть, речь о власти.
И тут у тех, кто, может быть, больше других мог бы быть защитником свободы, не выдерживают нервы: кому-то надоело, кто-то обиделся, кто-то совсем не так себе все представлял. Хлопнув дверью, они гордо удаляются. Иногда успевают предупредить: берегитесь — идут генералы… демократы… консерваторы. Мы начинаем пугаться и кричать на весь мир о надвигающейся диктатуре, обнаруживаем десятки кандидатов в диктаторы, требуем то десоветизации, то деполитизации, то демилитаризации. Демократические и консервативные оркестры на полную мощность ревут реквием — или по ушедшим демократам, или по ушедшим консерваторам, каждый — свой. Объявляется тревога: генерал Макашов выступил. Ах, не выступил? Все равно тревога. И шуму, шуму побольше.
Чем больше шума, тем позднее замечаются перемены в глубине политической сцены, перегруппировка сил власти. Тем оглушительнее перекрывает все крики, лозунги, заявления и речи государственная боевая труба. И подчиняясь ей, начинают послушно маршировать претенденты и оппоненты, демократы и реакционеры, правые и левые, политики и теоретики, стратеги и тактики. И только потом, почесав российский затылок, мы начинаем сознавать, что диктаторы — это не те, кто вертится на виду, они всегда в тени, в серых одеждах. Они подождут, пока свободолюбцы сорвут голоса в бесполезном крике, а потом выйдут вперед, знающие и правых и виноватых, и сильных и слабых, настроенных так и этак, и провозгласят неоспоримое право на свободу. Для себя. То есть — право на власть. Какие мелочи, что власть без славы! Пройдет время, все забудется, добудем и славу.
И только народ все верит, недоумевает, надеется и молчит. Выходит, так ему и надо!
Литература
Абдулатипов Р. Власть и совесть. — М.: Славянский диалог, 1994.
Бакатин В. Освобождение от иллюзий. — Кемерово, 1992.
Бакатин В. Дорога в прошедшем времени. — М.: Дом, 1994.
Батурин Ю., Ильин А. и др. Эпоха Ельцина. — М.: Вагриус, 2001.
Болдин В. Крушение пьедестала. — М.: Республика, 1995.
Горбачев М. Августовский путч. — М.: Новости, 1991.
Горбачев М. Жизнь и реформы. — Т. 1–2. М.: Новости, 1995.
Горбачева Р. «Я надеюсь…» — М.: Книга, 1991.
Громыко А. Памятное. — Т. 1–2. М.: Политиздат, 1988.
Дроздов Ю., Фертышев В. Юрий Андропов и Владимир Путин. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.
Ельцин Б. Исповедь на заданную тему. — Л., 1990.