Властелин Нормандии

Губайдуллина Галина

Он сказал новенькому оруженосцу:

–Без сомненья, в любом из нашего окружения, подлости гораздо больше, нежели добродетели. С этим надо примириться. Исправить ничего невозможно: власть в руках сильных. И ты скоро привыкнешь к виду крови и расправ.

–Не думаю, что из меня получиться хороший воин,– покачал головой Эрлюин.

–Тогда ты станешь всеобщим посмешищем,– пугал маркиз,– Только послушанием сеньору и отвагой в боях славен путь рыцаря.

–Чрезмерное послушание ещё не преданность,– заступился за юнца

Эслуа,– Кто стоит за дружбу горой, вот, того уже не сломает ни враг, ни бабьи слёзы!

–Сеньор, женщин Вы определяете в стан врагов?– усмехнулся Люзин.

–А какой от них прок? Хорошо, хоть умеют рожать,– всерьёз заявил граф.

Под скрежет крупных пластин чешуйчатых кольчуг путники продолжили поход. В основном кольчуги достигали колен, редко были короткими.

На второй день пути показалось одно из сёл, принадлежащее де Юту.

Граф де Эслуа дал команду к бою.

Рыцари спешно отвязывали от седла небольшие щиты, надевали всевозможные шлемы: у кого с рогами, у кого простой овал, украшенный узорами, у некоторых лицо закрывала железная маска.

Многие оруженосцы снимали с плеча лук, наконечники стрел в колчане почти у всех смазаны ядом.

Кое-кто прихватил ангон (двойной, боевой топор франков), кто-то взял с собой алебарды (длинное копьё с топором) и копья с зазубринами.

Маркиз де Мовбрей заправски играл с бердышом (топор с лезвием в виде полумесяца).

Вся дружина графа была вооружена спатами (обоюдоострыми мечами франков) и скарамасаксами (короткими мечами), а также у немногих уже появились новые, очень тяжёлые мечи с одним лезвием и приплюснутой верхушкой. Также у каждого рыцаря про запас было припасено пара кинжалов и ножей с изогнутым лезвием.

Местные жители, завидев вооружённый отряд, закричали, в панике заметались от дома к хлеву. Бабы и ребятишки бросились врассыпную кто куда.

Крестьяне-мужики хватали вилы и косы, собираясь дать отпор нападающим.

Небольшой отряд оруженосцев по приказу графа принялся убивать скот в поле.

Рыцари практически без потерь для себя расправились с малочисленными защитниками деревни.

Подожгли несколько хижин.

Воины поймали несколько убегающих, визжащих молоденьких девок-замарашек, и пленницы с забитым, испуганным взглядом понуро брели за мужчинами в хижину.

Эслуа, перешагивая через окровавленные трупы, вошёл вслед за вассалами в ту хибару, где его люди насиловали девушек. На пороге он обернулся и подозвал Эрлюина, что плёлся за ним. Этот оруженосец опять явно никого не убивал, а лишь смотрел на действо глазами поражённого происходящим подростка.

Среди полумрака белели крепкие ноги и налитые ягодицы деревенских молодок. Несколько вассалов пыхтели среди наспех задранных юбок, получая наслаждение от интимных движений. Кто-то из девушек взирал на мужчин остекленевшим от шока взглядом, другие

плакали, одна сжала зубы и закрыла глаза.

–Вам, девкам, представилась возможность сравнить простых мужланов и сеньоров в любви,– пошло пошутил Роберт.

Его поддержал одобрительный смешок воинов.

–Эрл, выбирай задницу по нраву,– окликнул оруженосца Люзин.

–Я…не хочу,– выдавил из себя парень, которому хотелось убежать и не видеть мерзости насилия.

–Наш Эрл брезгует пользоваться телами простолюдинок,– хохотнул Монморанси.

–Он боится замарать член об их грязные зады,– поддержал Жерме кто-то из толпы.

–Он слишком юн, чтоб интересоваться бабами,– вступился за парня Мовбрей.

–А, может, он импотент?– не унимался Ратгис Монморанси.

–Я берегу себя для будущей графини Контевиль,– насупился юноша и вышел из хижины.

Граф тем временем подошёл к одной ревущей особе, отстегнул меч. Вдруг девушка бросилась на Роберта, пытаясь укусить за шею. Но воин был быстрее, он ударом в лоб опрокинул её на спину. Вмиг заломил нахалке руки за спину. Та с негодованием плюнула ему в лицо.

–Всех убить. Не хватало ещё плодить незаконнорожденных ублюдков,– приказал Эслуа.

Он отбросил сопротивляющуюся девку и подвешивал меч на место.

–Есть ли в твоей душе хоть капля жалости? Или сострадание застряло в твоём горле, как кость?!– прокричала крестьянка.

Но граф, не оборачиваясь, вышел.

Его внимание привлёк Эрлюин, блюющий у ольхи.

–Ничего, мальчик, мы сделаем из тебя настоящего мужчину и воина,– пообещал Роберт.

–Простите меня,– зачем-то извинялся оруженосец.

–Через отвращение прошли многие, не переживай. Твой платок грязный, возьми мой.

Тут граф заметил, что пленённые девки убегают огородами в лес.

–Кто ослушался приказа?– вскричал он, вбегая в хибару.

–Я хотел помочь людям сохранить жизнь,– бормотал оправдания Монморанси.

–Значит тебя надо, как Прометея, подвесить за яйца и прибить к горе на Кавказе,– ругнулся Эслуа,– Ладно, моего семени в них нет, ты на первый раз прощён.

–Женщин-то стыдно убивать,– подпевал Ратгису Мовбрей.

–На войне так: кто победит, тот и прав.

Отряд графа Нормандского ночевал в поле.

Роберт и Эрлюин мечтательно вглядывались в звёзды. Воины переговаривались полушёпотом, чтоб не мешать отдыхать сеньору.

–Эрл, в следующий раз попробуй заниматься сексом в полной темноте. В лунном свете ваятель красоты сочится через мрак, мягко чертя оттенки и растворяя искажения и неприглядности, видимые днём. Пока не развеется темнота улетающей стремглав ночи, мы будем во власти призрачных, смутных догадок, очарованы загадочной недомолвленностью… И потом, ночью не так стыдно…

–Сейчас я удивляюсь: как поэт и воин уживаются в одной душе?