Властелин огня

Биргер Алексей Борисович

– Логично, - согласился я.

– Поехали дальше, - сказал Варравин.
– Интересно, конечно, узнать, что это за мальчишка, о котором грозный Александр Ковач так печется. Оказывается, надо всего лишь немного понаблюдать, чтобы выяснилось: больше всего Ковач общается с одним мальчишкой, который и в гости к нему хо­дит. А потом этого же мальчишку замечают на пожаре, причем наблюдатели, смешавшиеся с толпой, говорят, что выбежал этот мальчишка из-за сарая. Значит, он видел все, что было до пожара и предшествовало пожару. Надо понимать, видел и людей, которые этот пожар готовили ... если его кто-того­ готовил. Так почему же он не забил тревогу, не поднял панику? Больше того, он, как и в первый раз, не

идет в милицию, не говорит, что был свидетелем умышленного поджога, что он мог бы кого-то из поджигателей опознать ... Не делает того, что почти каждый сделал бы на его месте. Вопрос, почему? И ответ опять напрашивается. Раз он так тесно дружит с Ко­вачем, он успел узнать о Коваче очень многое, и знает, в том числе, что для Ковача милицейское расследование было бы очень невыгодно, по каким-то его собственным причинам. В общем, как ни крути, а все сводится к тому, что мальчишка ­ единственный ключик к личности Ковача. И мы, конечно, очень надеемся, что этот мальчишка поделится с нами всем, что ему известно. Понимаешь?

– Понимаю, - пробормотал я.

– Итак, повторяю мой вопрос: кто такой Ковач?

– Стальной человек, - опять ответил я.

– Перестань мне ваньку валять!
– Пальцы Варравина крепко стиснули подлокотники кресла. Он старался про­должать беседу в спокойном, даже каком-то насмешливом тоне, но я видел, что он вот-вот взорвется от злости.
– Ковач нанял тебя, потому что мальчишка может всюду пролезть, не вызывая подозрений, так? По тем заданиям, которые он тебе давал, ты должен был догадаться, кто он такой и откуда, на кого работает и в чем его цели. И мне это нужно знать точно! Кто он - агент спецслужб, которые стараются испечь против меня уголовное дело, а пока провоцируют и копят материал, или человек моих конкурентов, которые хотят меня пото­пить? Как он наладил производство нужной стали? Угрозами или большими деньгами? Почему все об этом молчат? Пока я знаю одно - это профессионал высшего класса. Да, он может спровоцировать аварию на дороге так, что его враги летят в кювет и гибнут, а он остается цел. Да, он может с помощью какого-то хитрого трюка выбраться из горящего дома... и такое впечатление, будто он ждал поджога, будто мы сыгра­ли ему на руку! Он очень на многое способен. Но у любого профессионала есть свои слабости, свои уязвимые места, через которые его можно достать. Ты должен был заметить эти уязвимые места, ты не мог их не заметить, и ты мне о них расскажешь. Даже если я буду всего лишь знать, на кого он работает, я пойму, откуда нанести удар, чтобы расправиться с ним! Вспомни любую мелочь, вспомни все, о чем он хоть мимоходом упоминал при тебе ... Расскажи, за кем он пору­ чал тебе следить. Расскажи, почему он велел тебе следить за девчонкой и, если ее похитят, сказать только ему, и больше никому. Ну?

Я молчал. Что я мог сказать? Одна жуткая мысль пришла мне в голову: надо же, чтобы именно сегодня Ковач открыл мне, как его можно победить! Разумеется, я ни в коем случае не выдам его тайну, Варравин ее из меня клещами не вытянет, но одно сознание, что я знаю то, что нужно Варравину, и что он может это заметить по моим реакциям, по моим бегающим глазам или еще по каким-то приметам, было безумно тягостным. Меня словно к земле придавливало.

– Я ...
– Вдруг я обнаружил, что в горле у меня пересохло, и каждое слово мне дается с трудом.
– Я и правда не знаю ... И потом ...

– Что?
– резко спросил Варравин.

– Вы же меня все равно не отпустите.

Варравин рассмеялся - я бы сказал, искренне и от души, но для этого надо допустить, что в нем была искренность и что у него была душа.

– Вот тут ты ошибаешься! Я отпущу тебя. Больше того, я дам тебе деньги, очень большие деньги. Такие деньги, ко­торые ты за всю жизнь не заработаешь. Разумеется,

я и под­ страхуюсь от неприятных неожиданностей с твоей стороны.

– К-как?
– Я совсем лишился голоса.

– Ты подпишешь мне какой-нибудь документик. Например, признание, что был пойман моей охраной в моем гостинич­ном номере, куда залез, чтобы меня обворовать. Если ты где­-нибудь наболтаешь лишнего или неправильно себя поведешь, это признание тут же окажется в милиции - и ты отправишься в колонию для несовершеннолетних. Тебе этого хочется?

– Нет, не хочется ...

– Я тоже так думаю. А значит, ты будешь умненьким и благоразуменьким, не вздумаешь болтать лишнего, не станешь рассказывать Ковачу о нашей встрече, а будешь жить-поживать в свое удовольствие, пользуясь деньгами, которые я тебе дам. Взаимовыгодная сделка, правда?

– Но я и в самом деле ничего не знаю ...
– выдавил я.

– Давай так.
– Он улыбался, но его улыбка все больше становилась похожа на волчий оскал.
– Время у нас есть. Сейчас тебя запрут, и ты спокойно обо всем подумаешь. Я надеюсь, если ты с часок посидишь взаперти, живо представляя себе, что с тобой могут сделать, то делать этого с тобой не придется. Ты все нам расскажешь и благополучно отправишься домой. Воображение может действовать лучше любой пытки, а? Когда люди как следует вообразят, что с ними может произойти, они становятся совсем мягкими и покладистым. Уведите его!

Тип в кожаной куртке схватил меня за шкирку и потащил на самый верх, мимо второго этажа, третьего - в единственную комнатушку прямо под крышей. Потолок в ней был скошен с двух сторон, окошко совсем маленькое. Короче, чердачная комнатка, мансарда. Здесь стояли кровать, стул и стол.

Тип в кожаной куртке швырнул меня за дверь, захлопнул ее и запер на ключ.

Оказавшись один, я сразу подошел к окну. В окно почти ничего не было видно, да и тьма сгустилась. Мои похитители это учитывали, конечно. Они отлично понимали, что я не смогу потом опознать место, в котором находился, даже если буду до одури пялиться в это окошко.

Я попробовал открыть его. Оно было не просто заперто, а еще и заколочено гвоздями. Конечно, я мог бы попытаться высадить окно вместе с рамой... а что потом? Допустим, я сумею в него протиснуться. И окажусь Я на высоте больше десяти метров, почти без опоры. Если я сорвусь, то разобьюсь. А если и не разобьюсь, то, конечно, перемахнуть через ограду и оказаться за пределами участка у меня не получится. Здесь наверняка все напичкано охраной, и далеко я не уйду. Разумеется, они должны были предусмотреть, что у меня может воз­ никнуть желание драпануть через это окошко. Скорее всего, за мной и сейчас наблюдают, и никто мне высадить раму не даст. Или внизу, под окном, дежурит охранник.

Нет, надо придумать что-то другое ... Но что?

А тем временем воображение начало свою поганую работу. Не буду говорить обо всем, что мне представилось. И раскаленные утюги на живот мерещились, и отрезанные пальцы, и всякое такое, о чем лучше не вспоминать.

Да, Варравин умел обламывать людей.

Ну и влип! Я прижался лбом к стеклу. Оно было холодное, и это привело меня в чувство. Я попытался вглядеться вдаль, но кроме заснеженного кусочка участка, на который из окон падал свет, ничего не увидел.

Интересно, сколько я продержусь?

И вдруг прямо передо мной опустилась огромная черная тень. Я сперва отпрянул, а потом разглядел, что это - ворон!

Неужели тот самый?

– Артур!
– тихо позвал я.

Ворон склонил голову набок, будто изучая меня и оцени­вая, в каком я нахожусь положении.

– Артур!
– повторил я.
– Артур, ты меня слышишь? Скажи Ковачу, пусть он меня спасет!

Артур - если это был он - взмахнул крыльями и полетел прочь, не издав ни звука.