Властелин Севера
Шрифт:
— Хорошо! — отозвался я, так как это был первый и самый важный урок, который следовало вколотить в головы тридцати новобранцев.
Поскольку эти молодцы составляли личную стражу короля, они и впрямь должны были всегда находиться рядом с ним, но сейчас я добивался от Клапы другого ответа.
— В «стене щитов», идиот, — сказал я, стуча по его мускулистой груди. — Что тебе следует делать в «стене щитов»?
Клапа немного подумал, потом просиял.
— Поднимать щит, мой господин.
— Правильно, — кивнул я, подняв вверх щит, который он держал
Райпер был саксом, в отличие от Клапы, тощим и умным, как горностай. Прозвище Райпер означало «вор» и очень подходило парню. Попадись он в лапы правосудия, его мигом заклеймили бы и высекли, но мне нравилась смекалка, сквозившая в глазах этого юноши, и я решил, что из него выйдет настоящий убийца.
— Знаешь, кто ты такой, Райпер? — спросил я, стукнув его щитом в грудь. — Ты эрслинг. А что такое эрслинг, Клапа?
— Задница, мой господин.
— Правильно, задница! Щиты поднять! Поднять!
Последнее слово я прокричал во весь голос.
— Хочешь, чтобы все над вами смеялись? — Я показал на группу людей, разыгравших на большом лугу шуточную битву.
На лугу были и воины Текиля, но они просто сидели в тени и наблюдали, давая понять, что им не нужны тренировки. Я снова повернулся к Гутреду:
— Эти лучшие из наших людей никак не могут входить в число твоей личной стражи.
— Но почему?
— Потому что дело кончится тем, что ты окажешься в окружении, когда все остальные сбегут. И тогда ты умрешь.
— Так и случилось, когда мой отец сражался с Эохайдом, — признался Гутред.
— Теперь ты и сам видишь, что я прав, — сказал я. — Мы поставим Текиля на один фланг, а Ульфа и его людей — на другой.
Ульф, вдохновленный мечтами о бесчисленных грудах серебра и похотливых развратных женщинах, теперь рвался совершить бросок на Эофервик. Ульфа не было в Кайр Лигвалиде, когда появились темные всадники: он повел своих людей добывать еду и фураж.
Я разделил личную стражу на две группы и заставил их драться друг с другом. Правда, на первое время я приказал ребятам обмотать клинки мечей тканью, чтобы они не перерезали друг друга. Они сражались с воодушевлением, но до чего же неумело! Я в мгновение ока прорвался сквозь обе «стены щитов». Ничего, все впереди: рано или поздно они научатся сражаться, если только сперва не повстречаются с войсками Ивара и не погибнут в неравном бою.
Спустя некоторое время, когда новобранцы устали и по их лицам покатился пот, я велел им отдыхать. Я заметил, что они разделились на две группы: датчане сели с датчанами, а саксы — с саксами, но этого следовало ожидать. Я подумал, что со временем наши воины научатся доверять друг другу. Они могли худо-бедно общаться: я заметил, что в Нортумбрии датский язык и язык саксов постепенно начали смешиваться. Эти два наречия в любом случае похожи, и большинство саксов могли понимать датчан, если те кричали достаточно громко, но теперь сходство обоих языков еще более усилилось. Нет, вы только подумайте, большинство
— Я должен жениться на саксонке, — сказал мне Гутред.
Мы добрели до края поля, где несколько женщин резали солому и смешивали ее с овсом. Когда войско двинется через холмы, этой смесью мы будем кормить лошадей.
— Это еще зачем? — удивился я.
— Чтобы показать, что Халиверфолкланд есть союз двух народов, — ответил Гутред.
— Нортумбрия, — раздраженно поправил я.
— Что? — не понял он.
— Эта земля называется Нортумбрией.
Гутред лишь пожал плечами, как будто название не имело значения.
— Я должен жениться на саксонке, — повторил он, — и мне бы хотелось, чтобы она была хорошенькой. Может, на красотке Хильде? Только она слишком стара.
— Но ей всего девятнадцать!
— А мне нужна девушка лет тринадцати-четырнадцати. Здоровая, чтобы могла родить нескольких наследников.
Он перелез через низкий забор и стал спускаться по крутому берегу к маленькому ручью, который тек на север, к Хедену.
— В Эофервике наверняка есть хорошенькие саксонки!
— Но тебе ведь нужна девственница, так?
— Пожалуй, — сказал Гутред. Потом кивнул: — Да, конечно.
— Может, в Эофервике еще остались одна или две.
— Все-таки с Хильдой не слишком удачно вышло, — туманно проговорил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Не будь она твоей женщиной, — пояснил Гутред, — ты мог бы жениться на Гизеле.
— Мы с Хильдой друзья, — ответил я. — Всего лишь друзья.
И это была правда. Раньше мы были любовниками, но с тех пор, как Хильда прикоснулась к мощам святого Кутберта, она впала в задумчивость. Ее все больше и больше тянуло к ее богу, я видел это. Но когда я спросил, не хочет ли Хильда снова облачиться в одеяние монахини, она покачала головой и сказала, что еще не готова.
— С другой стороны, Гизелу лучше выдать замуж за короля, — сказал Гутред, не обратив внимания на мои слова. — Может, за Аэда Шотландского, чтобы тот наконец утихомирился? Или лучше за сына Ивара. Как ты думаешь, она достаточно красива?
— Еще бы!
— Кобылья Морда! — сказал Гутред и сам рассмеялся этому старому прозвищу. — Мы с сестрой в детстве обычно ловили тут колюшку, — продолжал он.
Король стащил с ног сапоги, оставил их на берегу и побрел по воде, вверх по течению.
Я последовал за ним по берегу: мне приходилось подныривать под ветви ольхи и идти по высокой траве. Вокруг меня гудели мухи. День был теплым.
— Хочешь колюшки? — спросил я, все еще думая о Гизеле.