Властелин Севера
Шрифт:
— Она замужем, — упрямо повторил он.
Его голос звучал хрипло из-за крови во рту. И я снова рванул его голову, на сей раз почувствовав, как зубы монаха раскрошились о мое колено.
— Так, по-твоему, Гизела замужем? — спросил я.
Он ничего не ответил, поэтому я снова дернул его голову вниз и ощутил, как нос его сломался, наткнувшись на мое обтянутое кольчугой колено.
— Я задал тебе вопрос, — сказал я.
— Госпожа Гизела замужем, — настаивал Дженберт.
Он весь трясся от злости
Мой дядя славно выдрессировал этого монаха. Разве мог я забыть, как Дженберт сговорился с Гутредом, чтобы сделать меня рабом. Он сплел против меня заговор. Он пытался меня уничтожить, и воспоминания об этом подпитывали мою ярость, делая ее неукротимой. А какие страшные унижения пришлось мне перенести по милости этого человека на корабле Сверри. Поэтому я снова притянул к себе голову Дженберта, но на сей раз не ударил его лицом о колено, а вытащил Осиное Жало, свой короткий клинок, и перерезал монаху горло. Располосовал его одним-единственным ударом.
На то, чтобы вытащить клинок, ушло одно биение сердца, и в этот миг я увидел, как глаза монаха широко распахнулись — он не мог поверить в происходящее. Признаюсь, я и сам едва верил в то, что делаю. Но все равно сделал это. Я перерезал мерзавцу горло, и кровь его хлынула на мою кольчугу.
Дженберт, содрогаясь в агонии и пуская кровавые пузыри, рухнул на пол из влажного тростника.
Монахи и священники завизжали, словно перепуганные женщины. Никто не ожидал, что я прикончу Дженберта.
Я и сам удивился тому, что сотворил мой гнев, но не чувствовал раскаяния и не считал свой поступок убийством. Я видел в нем месть и был полностью удовлетворен содеянным. Я отомстил за каждую минуту тяжкого унизительного труда на «Торговце», за каждый удар, который нанесли мне Сверри и члены его команды. Еще раз взглянув на дергающегося в предсмертных судорогах Дженберта, я поднял глаза на его сотоварища, брата Иду.
— Гизела замужем? — требовательно спросил я у него.
— По церковным законам… — начал было Ида, слегка заикаясь, но потом запнулся, посмотрел на клинок Осиного Жала и торопливо завершил: — Нет, она не замужем, мой господин.
— Ты замужем? — спросил я Гизелу.
— Разумеется, нет, — ответила она.
Я наклонился и вытер Осиное Жало о подол одежды Дженберта. Теперь он был мертв, а в его глазах так и застыло удивление.
Один священник, самый храбрый из всех, опустился на колени над трупом монаха, но остальные церковники походили на овец, встретивших волка. Они смотрели на меня, разинув рты, слишком перепуганные, чтобы протестовать.
Беокка тоже открывал и закрывал рот, но так и не издал ни звука.
Я вложил в ножны Осиное Жало, взял у Гизелы Вздох Змея, и мы вдвоем
Но я указал Вздохом Змея на Рагнара.
— Это ярл Рагнар, — сказал я Гутреду. — Он здесь для того, чтобы за тебя сражаться. Хотя ты и не заслуживаешь его помощи. Будь моя воля, я бы вновь надел на тебя рабские кандалы и отправил чистить нужники у короля Эохайда!
— Он помазанник Божий! — запротестовал отец Хротверд. — Проявляй к нему уважение!
Я поднял Осиное Жало, проговорив:
— И ты мне тоже никогда не нравился.
Беокка, в ужасе от моего поведения, отпихнул меня в сторону и поклонился Гутреду. Он страшно побледнел, и неудивительно — на его глазах только что убили монаха. Но даже это не могло заставить Беокку забыть о своей блистательной миссии — он ведь был послом восточных саксов.
— Позволь приветствовать тебя от имени, — начал он, — Альфреда Уэссекского, который…
— Позже, святой отец, — перебил я.
— Позволь приветствовать тебя… — сделал новую попытку Беокка — и жалобно пискнул, когда я оттащил его назад.
Священники и монахи явно решили, что я собираюсь его убить, потому что некоторые из них закрыли глаза.
— Позже, святой отец, — повторил я, выпуская Беокку. Потом посмотрел на Гутреда: — Итак, что ты теперь будешь делать?
— В каком смысле?
— Ну как же, мы прогнали твоих врагов, которые держали тебя в осаде, поэтому теперь ты волен уйти. И я спрашиваю: что ты собираешься делать?
Вместо короля ответил Хротверд:
— Первым делом мы накажем тебя!
Священника обуял гнев. Он кричал, что я убийца, язычник и грешник, что Бог отомстит Гутреду, если тот позволит мне остаться безнаказанным. Королева Осбурх в ужасе взирала на Хротверда, который громко выкрикивал свои угрозы: растрепанный, в ярости брызжущий слюной — ну просто настоящий фанатик.
— Единственная надежда Халиверфолкланда, — выкрикивал он, — это наш союз с Эльфриком Беббанбургским! Пошлите госпожу Гизелу господину Эльфрику и убейте язычника! — Он указал на меня.
Гизела все еще стояла рядом, вцепившись в мою руку. Я промолчал.
Аббат Эадред, который выглядел теперь таким же старым, как и святой Кутберт, попытался навести в церкви порядок.
Он воздел руки вверх и не опускал их, пока не воцарилась тишина, потом поблагодарил Рагнара за то, что тот уничтожил Кьяртана.
— Что мы теперь должны сделать, мой король, — повернулся Эадред к Гутреду, — так это отнести святого на Север. В Беббанбург.
— Мы должны первым делом наказать убийцу! — вмешался Хротверд.