Властелин тигр [= Владыка тигр, Бог-тигр, Властитель тигр, Лорд Тигр]
Шрифт:
— Мне?! Я не умею делать мебель. Король ничего не делает собственными руками. Это занятие для ремесленников. Король же властвует над людьми, лепит их по своему подобию — это его работа.
— Мне ты не король. Но так уж и быть — я сделаю тебе мебель. Пойми лишь, что я займусь этим не из любви к тебе или почтения; мне просто нравится делать разные вещи, особенно из дерева. Мне нравится брать кусок сырой древесины, бесформенный брусок и открывать, что кроется у него внутри.
— А мне нравится брать сырых, несложившихся людей и открывать, что кроется, если, конечно, кроется, внутри у них.
— Мне тоже, пожалуй, но только не таким, как у тебя, способом, — сказал Рас. — Я действую словами, а не ножом, как в случае с деревом. При помощи слов я могу открыть людей себе и себя людям. Ты же, если я понял правильно, оболваниваешь их, чтобы служили только лишь твоим целям. А у меня нет иной цели, кроме моей любознательности и восхищения всем новым.
— Я изменяю людей для их же собственного блага и на благо всего королевства в целом, — возразил Гилак.
— Мне кажется, что для королевства куда полезнее было бы позволить людям самим добираться до собственной сути, до своих подлинных наклонностей. Вот тебе пример: эта деревяшка скрывает свою истинную форму, но я беру в руки нож, и скрытое выходит на свет Божий. Но это форма, открытая мной. Если за ту же деревяшку возьмется вонсу, он откроет совсем другое. Шарикту — третье. Ты же стремишься подстричь всех под одну гребенку — если я верно уловил смысл твоих королевских обязанностей. Это неправильно. Творцом собственной судьбы каждый должен быть сам.
— Тогда королевство перестанет быть королевством и станет похожим на стаю бабуинов.
— С бабуинами ты выбрал как раз не самый удачный пример, — улыбнулся Рас. — Любая их стая напоминает описанное тобой королевство.
— Ты совершенный невежда в государственных делах! — отрезал Гилак.
— Не спорю, — сказал Рас и уселся мастерить королю мебель.
Когда же позвал наконец короля — полюбоваться первой обставленной комнатой, — не прочитал на его лице признаков одобрения.
— Эта обстановка не совсем такая, к какой я привык у себя дома. Впечатление, что ее замыслил шарикту, а осуществил замысел некто с причудами. Мебель в моем королевском дворце квадратная и тяжелая; она внушает ощущение прочности и безопасности. У тебя же все получилось воздушным и затейливым, от этих узоров у меня в глазах рябит. Вроде и стулья похожи на стулья, и лежанка на лежанку, и вазы на вазы — но это сходство улавливаешь не вдруг.
— А мне нравится. — Рас чувствовал себя задетым. — Пусть мебель немного и странная, но это вдохновляющая странность. Я делал ее с радостью, как всегда, когда удается что-то очень красивое. А та мебель, что описывал ты, кажется мне просто чудовищной.
— Ну а скульптура? — сказал Гилак. — Неужели ты видишь меня таким?
— Только не теми глазами, которыми я вижу солнце и землю. Внутренним взглядом. Он видит тебя именно таким. Но если тебе не нравится, я могу все унести — мастери мебель по собственному вкусу!
— Лучше уж это, чем ничего, — сдался Гилак. — Надеюсь, подо мной ничего не развалится. Полагаю, теперь ты собираешься изготовить мне кровать?
— Да, я как раз собирался за нее взяться, — подтвердил Рас. — А ты не станешь критиковать снова?
— Постараюсь, — пообещал Гилак. — Но что мне в кровати, если в ней не лежит женщина!
Рас поднял руки вверх, как бы сдаваясь, и покинул чудовищно разбухшую клетку. Ему уже начинало казаться, что, если целиком пойти на поводу у короля и потакать всем его прихотям, дом скоро заполнит собою долину — от скал до скал, от северных водопадов до устья реки в южных горах. Придется вырубить джунгли на мебель до последнего деревца, да и тогда он вряд ли дождется одобрения Гилака.
Рас решил, что скоро отпустит короля на волю. Седьмая с начала года луна должна была взойти недели через три. Тогда Рас и завершит строительство своего дворца. Получалось великолепное местечко для отлучек из родительского дома. Придется выкопать еще несколько подземных выходов, чтобы дворец не стал однажды ловушкой, но в остальном дом был просто чудом из чудес. Рас представил себе изумление родителей, когда он покажет им однажды творение собственных рук. Он, как наяву, слышал их восхищенные восклицания, восторженные отзывы. Ему не терпелось перед ними похвастаться. И в то же время хотелось сохранить дом в тайне, оставить лишь для себя. Одно противоречило другому. Поразмыслив, Рас решил, что вряд ли родители пойдут так далеко, чтобы оценить его жилище. Если верить их словам, они никогда еще не спускались с плато.
Сомнения Раса были решены в один прекрасный день за него. Рас не успел освободить Гилака — когда он явился, чтобы сделать это, птичка уже упорхнула. Более того, и дом, и вся мебель обратились в пепел.
Чертовски раздосадованный, Рас сперва хотел отомстить королю, затем поостыл и одумался. Подвернись даже удобный случай, вряд ли Рас бы им воспользовался. Невосприимчивому к красоте Гилаку это не помогло бы, а долгов особых за ним не числилось. Да и за что он мог быть у Раса в долгу? За то, что Рас использовал его как вздумается? Знакомство с королем дало куда больше самому Расу, чем Гилаку. Да и дом он строил не по принуждению; строил, потому что нравилось строить. И пока хотелось строить. Точно так же и Гилак — оставался в плену, пока желал этого.
Глава 14. Очередь хода
Шум на мгновение стих, затем снова раздались крики. Опять тишина. Рубящий удар — и короткий пронзительный вопль. И снова тишина. И снова звуки сечи.
Рас соскочил с дерева, скользнул с крутого илистого откоса. Ноги мгновенно увязли в почве, казавшейся на вид вполне твердой. Вырывая их из цепкой хватки ила, Рас с трудом побрел вперед, надеясь, что чавкающие звуки, издаваемые болотом, не привлекут внимания сражавшихся. А у тех хватало пока и своих забот. На полпути к островку и Рас оставил посторонние заботы — полужидкая грязь добралась до пояса, а под ногами ничего твердого и не намечалось. Юноша начал тонуть.
В первый миг Рас был охвачен паникой. Затем, вспомнив наставления старого Юсуфу, подавил желание трепыхаться и вырываться из смертельных объятий силой, опрокинулся, широко раскинув ладони, на спину. Брошенное Расом копье затонуло мгновенно. Зато ноги начали освобождаться. Рас стал загребать ладонями, стараясь освободить ноги до конца, чтобы затем их выпрямить на поверхности. Его тело продолжало тонуть, но теперь, слава Богу, куда медленнее.
Следующим движением Раса стала попытка избавиться от лука с колчаном, особенно от колчана, который, наполнившись жижей, камнем тянул на дно. Голова юноши почти скрылась под поверхностью, пока он скидывал со спины амуницию. Колчан канул в бездну за мгновение, лук отстал от него ненадолго. Потеряв устойчивость, Рас сильнее ощутил жадную хватку топи и стал погружаться быстрее. Отчаянно извернувшись, он снова оказался на спине и сумел раскинуть руки и ноги. Вмятина в трясине, из которой он едва вырвался, быстро затянулась.
Липкая пленка болотной жижи покрывала тело юноши полностью. На зубах скрипел песок, легкие задыхались от смрада сродни запаху смерти. Это покойники со дна топи посылали Расу свой гнилостный привет.
А над головой вовсю сияло солнце. От бесконечно далеких теперь деревьев доносились птичьи трели и неумолчная болтовня обезьян, занятых обычными повседневными делами: поиском пропитания, испражнением, любовью, присмотром за детворой и извечной перебранкой. Большой черный ворон летал над Расом кругами и злобно каркал. С мрачным удовлетворением Рас уголком сознания отметил, что на обед этому трупоеду уж точно никак не попадет.