Властелин тигр [= Владыка тигр, Бог-тигр, Властитель тигр, Лорд Тигр]
Шрифт:
Гилак видел Птицу за последние двадцать лет множество раз, но никогда близко. Он не называл ее Птицей Бога. Для шарикту это был сам бог — воздушный бог Фаалтанх.
Рас заметил, что ворон, летавший над головой, пока он барахтался в трясине, вернулся и уселся на ветке над Гилаком. Видимо, его надежды отведать расовой плоти ожили вновь, а может быть, он вожделел голову, болтавшуюся в руке короля. Как бы там ни случилось, чем бы ни закончился разговор, кто бы ни победил, ворон никогда не останется внакладе. Жизнь у пожирателей падали вообще в джунглях легка, их беспокоят разве что другие трупоеды —
— Что-то не верится, — протянул Гилак, — что боги могут печься о тебе сильнее, чем о любом из шарикту, а в особенности о короле. Кроме того, у меня в руках божественный меч — уж он-то защитит от любой напасти.
— Не защитил же он твоего предшественника! И не помог тебе избежать плена у вонсу, — парировал Рас. — А вдруг он изменит тебе и сейчас, вдруг он решил сменить хозяина?
Гилак, ошарашенный таким предположением, призадумался глубоко и надолго. Рас незаметно вытащил ноги и чуточку передвинулся. Сейчас трясина была лишь по щиколотку, но быстро наверстывала упущенное.
Гилак объявил непререкаемым тоном, как нечто раз и навсегда установленное:
— Ты не шарикту. Божественный меч никогда не дастся тебе в руки.
— Позволь мне выйти на берег, и мы это обсудим, — предложил Рас.
— Нет. Это было бы смешно и нелепо. Полагаю, мы сделаем вот что…
Над головой Гилака оглушительно каркнул, взлетая с ветки, ворон. Гилак вздрогнул и запнулся.
— Обернись, быстро! — воскликнул Рас. Он еще не увидел там никого — просто знал: ворон не из тех птиц, что тревожатся понапрасну.
Гилак нырнул в сторону. Где-то за ним раздался воинственный клич шарикту, и король скрылся за косогором. Рас не стал терять даром время; выбравшись из трясины, поднялся по склону и осторожно выглянул за край. Гилак бился с воином, вооруженным гигантской дубиной. Густо покрытый металлическими шипами, ее набалдашник был выточен, казалось, из древесины самой твердой породы — меч, ударяясь о него, оставлял лишь едва заметные зазубрины. Обладатель чудовищной палицы был ростом с Гилака, но моложе и как будто покрепче. Чертами он напоминал и короля, и срубленную голову. Та, брошенная в спешке Гилаком, валялась теперь на краю откоса. Веки от удара приоткрылись, и она бессмысленно пялилась в небо.
Рас подумал, что, будь он на месте Гилака, он бы и голову использовал как оружие — метнул бы во врага, прежде чем броситься в атаку. Или, дождавшись, когда тот приблизится, швырнул бы голову тому точно в лицо.
Рас, очистив от тины руки и нож, а затем и ноги, принялся терпеливо ждать исхода. Поединок принял тем временем характер некоего ритуала — так, во всяком случае, казалось Расу. Претендент на престол взмахивал дубиной, Гилак отражал удар мечом. Затем претендент, вместо того чтобы нанести прямой колющий удар в незащищенную грудь противника, отступал и вежливо ожидал. Теперь наступала очередь короля — он поднимал меч, противник подставлял дубину, и все повторялось.
Оба бойца глухо вскрикивали при каждом ударе. Темная их кожа лоснилась, некогда белые одежды потемнели от пота. Через какое-то время Расу стало очевидно, что король уступает — его измотали предыдущие схватки, отняли слишком много сил; и неудивительно — при таком-то методе поединка.
— Да заколи ты его! —
Но прислушиваться к советам было уже поздно — противник прижал Гилака к дереву. Еще два-три удара дубиной, и его слабеющие руки выпустят меч. Тогда, мелькнула у Раса мысль, Гилак выпрямится, точно дерево за его спиной, чтобы достойно принять последний, смертельный удар. Это казалось Расу отвратительным. Смертельный поединок — не время для соблюдения ритуала или иных условностей. Тут следует пользоваться любой возможностью выжить и победить и пускать в ход любые уловки.
Наконец меч вывернулся из кисти Гилака, и король замер как завороженный. Он стоял, не уклоняясь и глядя прямо перед собой в ожидании смерти. Если его благородная поза и могла вызвать восхищение, так только не у Раса. Юноша не мог позволить экзекуции свершиться.
Рас схватил тяжелую ветку и стал подкрадываться со спины к победителю. Юноша передвигался бесшумно, противника встревожил не шум — переменившееся лицо короля. Извернувшись, претендент взмахнул дубиной и бросился в атаку. Уронив бесполезную ветку, Рас перебросил нож из левой ладони в правую и мгновенно метнул. Сдавленно вскрикнув, шарикту рухнул на бок. Перевернув его на спину, Рас выдернул из-под ложечки лезвие.
— Я мог бы убедить его и словами, будь у меня чуть больше времени, — виновато сказал Рас.
Гилак не отозвался. Рас объяснил себе его молчание шоком, в который поверг короля неожиданный исход поединка. Видимо, возвращение из тех мест, где Гилак уже стоял одной ногой, требовало времени. А может, король просто не представлял пока, как быть и как действовать дальше. Он даже не попытался подобрать меч, а когда это сделал Рас, лишь пробормотал что-то невнятное.
— Еще будут претенденты? — поинтересовался Рас. Гилак кивнул. Такое движение головой означало у шарикту отрицание.
— Я спрашивал тебя недавно, что ты собираешься делать?
Король соскользнул спиной по стволу дерева на корточки:
— А разве ты не собираешься меня убить?
— Отнюдь нет, разве что вынудишь!
— Я не могу вернуться назад королем. Я вообще не могу вернуться назад. Я утратил меч снова и я…
— Но теперь-то он опять у тебя, — сказал Рас. Он повертел меч, взвесил его, восхищаясь длиной, упругостью и остротой, всмотрелся в загадочные письмена на эфесе, затем вонзил меч в землю перед Гилаком. — Вот ты и король!
— Это не по закону, — отозвался Гилак.
— По закону, не по закону! Что ты каркаешь, точно ворона! — рассердился Рас. Он присел на корточки лицом к лицу с Гилаком. Глаза короля блестели от слез. — Да не горюй ты так! Посмотри на дело иначе. Ваш волшебный меч — это бог, верно? И он определяет, кому стать королем, точно? Так теперь он в твоих руках, а все соперники мертвы. Стало быть, меч и определил тебе оставаться королем.
— Я плачу совсем о другом. Я оплакиваю гибель моего любимого младшего брата Танапа. А также, — Гилак указал на отрезанную голову, — гибель моего двоюродного брата Гапака. И смерть двух других — они мои племянники. Я так любил их всех. А пройдет совсем немного лет, и мой сын Тинап покусится на мою жизнь.