Властитель душ
Шрифт:
— Я услышала, ты ходишь по комнате. Не спится, сынок?
— Да, не спится. Входи!
Клара подошла к нему, щуря близорукие глаза.
— Ты даже не раздет! Почему ты не ложился, Даниэль? Болит что-нибудь? Какой ты бледный… Только ты вошел, я сразу поняла, с тобой что-то случилось. Что тебя мучает, сынок? У тебя неприятности? А ты знаешь, что ты теперь взрослый мужчина?
Она смотрела на сына с робкой нежностью. «Он вообще-то совсем не похож на Дарио, — думала она, — а сейчас, когда несчастен, зябко ежится и дрожит — вылитый отец».
Клара села рядом с сыном, обняла его за плечи:
— Что с тобой, Даниэль?
— Ничего, мама.
— Не обманывай меня. Ты заболел?
Она пощупала лоб Даниэля, притянула сына к себе и попробовала лоб губами. Губами она улавливала малейший жар. Даниэль дрожал, зубы у него стучали, руки были ледяными, но она знала, что он не болен. Клара вздохнула. По сути, только одно ее и заботило: здоровье, жизнь… А прочее!.. Она шепнула ему на ухо:
— Милый, скажи, что тебя мучает. Я все выслушаю, все пойму.
Да, так оно и было. Все понимала, все принимала без тени осуждения. Даниэль представил себе отца, как он приходил, в чем только не сознавался, а мама, оправившись от потрясения, всегда прощала ему. Помогала, если он нуждался в помощи. На все закрывала глаза.
— Ох, мама, мамочка, — едва слышно выдохнул сын.
Она испуганно на него посмотрела:
— Что с тобой? Что случилось? Ты проигрался? У тебя роман?
— Дело не во мне, мама.
Сын в порядке! Слава тебе. Господи!.. Конечно, ему семнадцать лет, в этом возрасте принимают близко к сердцу чужие долги, чужие беды… А он такой справедливый, такой благородный! Еще маленьким не мог перенести, если кого-то из его товарищей наказывали, били собаку, обижали ребенка…
«Ему не нужно было жалеть себя, — подумала Клара, — вот у него и осталось много жалости для других… ненаглядное мое дитятко, счастливое, сытое, балованное…»
— Речь об отце, мама.
Она побледнела и отодвинулась. Оба молчали довольно долго.
— Об отце? Скажи, я не понимаю.
— Мама, ты знаешь, что сумасшедшего Вардеса держат под замком?
— Да, знаю. Несчастный человек!
— Мама… а тебе не приходило в голову… что приступ, из-за которого его заперли, был очень на руку Элинор Вардес?
— Что ты хочешь сказать?
Ей было трудно выговорить вопрос. Она произносила каждое слово медленно, против воли, вся дрожа.
— Понимаешь, мама, он всегда был со странностями. Больше не мог заниматься делами. Но тем не менее никто до сих пор не считал его сумасшедшим.
— Видишь ли, дорогой, отец знает Вардеса уже много лет, он лечит его, не упомню сколько. Вардес пришел к отцу впервые, когда ты был еще совсем маленьким. Ты знаешь, отец лечит нервные заболевания. Так что Вардес не может быть человеком здоровым.
— Не сомневаюсь, что нервы у него не в порядке, он агрессивен. Естественно, он нездоров. Наверняка у него есть фобии, периоды депрессии, но я не раз слышал, как отец говорил: «Вардес не сумасшедший и никогда им не будет».
— Кто тебе рассказал о Вардесе?
— Не могу сказать, мама.
— Почему?
— Потому что… я обещал.
— Даниэль, прошу, не вмешивайся не в свое дело.
— Почему не в свое? Если все откроется, если узнают, что Вардес не сумасшедший, что отец запер его по просьбе жены, если посчитают деньги, которые отец получил за это хорошенькое дельце, ты и тогда скажешь полиции, журналистам — не вмешивайтесь не в свое дело? Когда совершено преступление, оно касается всех, кто его обнаружил, они обязаны сообщить полиции!
— Ты же не станешь доносить на отца, Даниэль?
— Значит, это правда, мама?
— Нет, конечно, нет.
Клара обняла сына за плечи и легонько встряхнула.
— Не понимаю, откуда ты такого набрался? Кто тебя надоумил? Клянусь, ты ошибаешься, Даниэль! Тебе приснился дурной сон!
— Отец — просто…
— Замолчи!
Она резко выпрямилась и, хотя ни разу не ударила сына, пока он был маленьким, теперь со всей силы влепила ему пощечину. Вот только сила была не велика. Клара покачнулась и упала на постель. Даниэль застыл, потом наклонился, взял руку, которая только что его ударила, и поцеловал. Клара приникла к сыну, обняла его, прижала к себе.
— Мамочка, прости меня! Мама, прости!
Он чувствовал слишком частое биение ее сердца и мог только просить прощения.
Клара прошептала:
— Не думай ничего такого. Забудь. Я уверена, что отец не способен причинить кому-нибудь зло, пойти на преступление. Но даже если бы он убил или украл, наша обязанность защищать его, любить, помогать ему…
— Но я не могу, мамочка, даже из любви к тебе! Меня мучает совесть. Я сам поговорю с отцом.
Она устало кивнула:
— Поговори, если хочешь.
— Ты думаешь, он обманет меня? Тогда я обращусь к другим…
— Что тебе до Вардеса? Чем ты ему обязан? Ты с ним даже незнаком. Отец обожает тебя. Он посвятил тебе жизнь!
— При чем тут Вардес? Дело не в каком-то конкретном человеке, дело в преступлении. И ты прекрасно знаешь, что это преступление!
— Даниэль! Обещаю, что Вардес выйдет на свободу, даю тебе честное слово.
— Как ты добьешься этого, бедная моя мамочка?
— Я дала тебе слово.
— Поговоришь с отцом? Но тебе станет его так жалко…
Клара легонько оттолкнула сына и поднялась.
— Что я буду чувствовать, тебя не касается. Я тебе обещала. А теперь засыпай, сынок.
27
Дарио вернулся к утру. Клара не ложилась. Она ждала его в спальне. Дарио решил, что у нее был сердечный приступ на исходе ночи. С болезненной тревогой он сжал ее в объятиях.
— Клара, милая, что с тобой? Тебе плохо?