Властитель душ
Шрифт:
«Эти сытые», — подумал Дарио.
При первом взгляде на человека он сразу относил его либо к сытым, либо к голодным.
Дамы тоже беседовали между собой; голоса звучали визгливо, поскольку бедняжки старались перекричать оркестр. Дарио слышал их, не вслушиваясь, досадуя на опоздание Надин. Внезапно он различил свое имя: «Дарио Асфар… доктор Асфар…», одна из женщин назвала его даже «профессор Асфар». Он сразу насторожился. Дамы беседовали о нем.
— Он вышел из моды, — сказала одна из них резким безапелляционным тоном, каким светская женщина всегда говорит о том, чего совершенно не знает, искупая невежество заносчивостью.
Дарио мягко склонил голову и медленно поворачивал в руках бокал шампанского, едва омочив в нем губы. Теперь он вслушивался в женские голоса со страстным интересом; болтовня, подслушанная среди шума толпы, перестала быть для него пустым щебетом безмозглых сплетниц. Он услышал приговор, которого боялся последние четыре года, безжалостный для человека, живущего за счет других — за счет их маний, пристрастий, обольщений, — смертный приговор для шарлатана. У Дарио хватало цинизма, чтобы в разговоре с самим собой называть вещи своими именами.
«Итак, я вышел из моды».
Новый удар судьбы не лишил его чувства собственного достоинства. Он холодно рассматривал соседок. Фиолетовый отблеск ложился на крашеные лица. Одна была мордастой, грузной, с полными розовыми щеками и маленьким жестким ртом — над верхней губой темно-красной помадой нарочно выведен изгиб в виде лука Купидона. Она наклонялась, и в разрезе золотистого платья виднелась полная напудренная грудь. Светлые волосы причесаны, как у маленькой девочки, с мелкими завитушками на висках. Вторая — высокая, худая, с длинной шеей, обмотанной в несколько рядов жемчужным ожерельем, с неуклюжими резкими движениями. Беседуя, дамы следили за танцующими мужчинами. Тяжелым, высокомерным и сластолюбивым взглядом. Их глаза, словно чувственные губы, тянулись к мужским фигурам, ощупывали, сравнивали, перебирали. Молодой человек, повторяя фигуру танца, на секунду задержался возле их столика, и они оглядывали его как истинные знатоки, удовлетворенно и со вкусом, — так старичок гурман предвкушает любимое блюдо: мысленно уже смакует его и спокойно и радостно сознает, что, стоит захотеть, повар опять его приготовит.
Глядя на юношу, дамы замолчали. Когда он исчез из их поля зрения, вернулись к прерванной беседе.
— Одно время, бесспорно, ходить на его сеансы считалось престижным.
— Взгляните на даму в розовом платье. Это Лили. Боже мой, как она растолстела, бедняжка! А итальянский мальчик, что пришел с ней, недурен.
— Разумеется, Асфар — шарлатан. Расскажу один случай, это чистая правда. Сын одной моей знакомой пришел к Дарио Асфару, и тот заломил такую цену! Точно сейчас не скажу, но, кажется, пять-шесть тысяч за несколько сеансов. Мальчик небогат и попробовал торговаться. Так Асфар нахально ему ответил, что лечение подействует только в том случае, если пациент совершит невероятное усилие, принесет жертву. И раз он небогат, самой тяжелой жертвой для него будет потеря крупной суммы денег.
— Он не сказал ничего нового. Это азы психоанализа.
— Да, но психоанализ — серьезная научная теория. Что же касается «Асфара — властителя душ», то никто понятия не имеет, откуда он взялся!
Оркестр заиграл с удвоенной силой, и разговора не стало слышно. Дарио, стараясь держаться в тени, вынужден был придвинуться ближе.
Он разобрал:
— Анриетт уже полгода испытывает отвращение к мужчинам. Она призналась мне под страшным секретом. Не выносит ни мужа, ни любовника. Мучается ужасно. Ее так жалко! Молодая женщина, тем более в возрасте, не должна упускать ни минуты наслаждения.
— Бедняжка…
— С другой стороны, какие страдания? Живешь спокойно, ничего тебе не нужно, чем плохо? Она сначала обратилась к крупному психоаналитику Венской школы…
— Я не верю в психоанализ, он устарел.
— Лично я, слава Богу, никогда не имела дела с психоаналитиками, — сказала блондинка, положив холеную в кольцах руку на свою белоснежную соблазнительную грудь, что мирно вздымалась и опускалась. Эта дама сидела к Дарио совсем близко.
— И что же Анриетт? Ее вылечили? — с жадностью выспрашивала брюнетка в красном платье. От жары краски на ее лице потекли, она выглядела такой, какой, очевидно, и являлась в действительности: испитой, сумрачной, голодной.
— Дарио Асфар, должно быть, сказочно богат, — пробормотала блондинка, не отвечая на вопрос приятельницы.
— Ничего подобного, он весьма стеснен в средствах.
— Кто же теперь ему заплатит столько? Все дело в кризисе. Я-то лечусь у нашего домашнего врача, славного доктора Женжамбра, по шестьдесят франков за визит, он принимал роды еще у моей свекрови. И чувствую себя прекрасно.
— И правильно. Чужаки только грабят и обманывают нас.
— А вы знаете, появился новый доктор, говорят, замечательный, лечит все болезни гипнозом, теперь все им увлекаются.
— А какие болезни?
— Все болезни, я думаю.
— Кто вам его порекомендовал?
— По правде говоря, не помню. Я достану его адрес, если вам понадобится. Имейте в виду, он молод, очень красив. И только что вошел в моду.
Дарио тихонько вздохнул. Наливая шампанского, пролил на скатерть. Мода. Вышел из моды. Скудоумные курицы, паршивые дуры. Еще десяток попугайчиков услышит их и примется повторять: «Анриетт Дюран больше не лечится у Дарио Асфара. Нет, больше никто не ходит к Дарио Ас-фару». И этого достаточно, чтобы его погубить. Как актера, как содержателя кабаре, как девку…
Он думал: «В действительности я никогда их не обманывал, даже помогал, лечил, только назначал высокую цену. Этого они не могут мне простить. Хотя, если Бог продлит мои дни, они мне еще заплатят, и не раз!»
31
Три часа утра. Элинор Вардес с друзьями, веселой компанией пьяных американцев, вошла в кабаре. И сразу же заметила Дарио. Она не видала его с того самого дня, когда он сообщил ей, что готовится судебный процесс, он боится скандала, и лучше было бы освободить Вардеса. И вот Вардес опять у Дарио в руках, снова попал в его когти.
«Хорошо сыграно», — подумала она.
Она ценила способность к таким уловкам. Ей нравились люди, что борются до конца, извлекают выгоду даже из поражения, через силу с болью цепляются окровавленными пальцами за ступени на лестнице успеха и чудом, несмотря ни на что, ползут вверх. Успех! Она знала ему цену, понимала, как мало шансов достичь его, скольких он стоит усилий, трудов, слез. Знала, чем заплачено за карьеру Дарио и за ее собственную.
Дарио выглядел усталым и грустным. Она пожалела его и, проходя мимо, тронула за плечо.