Властители ночи
Шрифт:
Я обернулся, услышав тихое постукивание, и ошеломленно уставился на Монти. Дверца холодильника была распахнута, на подносе лежала порция спрессованной мясо-костной массы, какие-то витаминно-микро-макроэлементные добавки и прочее. А он смотрел на свою порцию, вилял хвостом и словно спрашивал у меня, можно ли ему уже есть? То есть делал то, чего не делал никогда и вряд ли предполагал делать в будущем. Визит старушки перевоспитал пса, чего не удалось сделать мне, Пиме и двум дрессировщикам.
— Взять, — спокойно сказал я.
Он взял.
Отложив ремонт вырванного из крепления подноса на завтра, я вышел в сад и рухнул в гамак.
Уже год я сознательно не брался ни за какую работу, мне просто этого не хотелось, а когда я в конце концов пересилил себя и даже собрался навестить контору, ту самую, в которой «сдох с тоски последний паук», является миссис Гроддехаар и нанимает меня. Чтобы я нашел вора, укравшего ее приснившийся холодильник.
Стоп, что я несу? Ведь вор известен, он сам признался…
Тогда что мне остается? Ага — можно поехать к клиентке и сказать, что мне приснилось решение проблемы. Некоторое время я наслаждался этой идеей, хотя знал, что не отважился бы на подобное, даже если бы мне к затылку приставили дуло крупнокалиберного пистолета. Я начал вспоминать, какие вообще у меня бывали сны: во-первых, бегство от кого-то, во-вторых, бег по прилипающему к ногам асфальту, в-третьих и так далее: погони, погони, ноги спутаны веревкой или проволокой, полеты или падения разного рода… Как-то раз мне снилось, будто я прыгаю с шестом, несколько раз меня во сне вышвыривали с работы, однажды приснился отец, радостный и полный энергии, совершенно нереальный, поскольку таким его я не помнил. Когда-то мне приснилась смерть президента, но сон не сбылся, так как через десять дней умер не он, а жена, причем не его, а вице-президента. Два раза я видел во сне садистски-злорадную Пиму — еще более глупое видение. Ага — однажды я лежал связанный, ожидая, когда меня зарежут: какие-то мясники-мафиози схватили меня и намеревались прикончить над каким-то водопадом. К счастью, меня разбудил его шум — вернее, гудение пылесоса, который неизвестно почему именно в этот момент испытал приступ усердия и в два ночи принялся за чистку нашей спальни.
Я явно не принадлежал к тем, чьи сновидения отличались какой-то особой изощренностью. Потянувшись к карманному компу, я вызвал поисковую систему и долго забавлялся вводом слов «сны», «видения», «сновидения», но информации выдавалось чертовски много, и никакие фильтры не помогали. В конце концов я просто отыскал какой-то сонник.
О господи!
«Свеклу Копать», «Рыться в Муравейнике», «Убегать от Улиток», «Выпадать из Окна», «Отрезанные Руки», «Плачущий Ребенок», «Слюнявый Ребенок», «Сгоревший Ребенок», «Бить Ножом по Чьим-то Зубам», «Выпадающие Зубы», «Крошащиеся Зубы», «Ноги, Увязшие в Асфальте», о — это, кажется, знакомо… «Гниющее Мясо», «Дерьмо Собачье», «Черви», «Приклеенным к Стулу или Креслу Быть», «Больная Мать», «Умершая Мать», «Щербатая Сестра», «Над Водой Летать», «За Мельником Гнаться», «Кофейная Мельница»…
«Холодильник»? Поискав, я нашел только «Цветную Капусту в Холодильнике». «Холодильник Красть» — не было. «Рынок» — не было, самым близким был «Пожар в Магазине». «Тонуть в Молоке»… Но это уже по смыслу было слишком далеко. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами, лучи солнца мягко пробивались сквозь веки, было приятно и тепло. Меня мучила лишь одна мысль — что делать с этими снами?
Фила нет, Пима на работе, потом, вспомнил я, у нее игра в гольф с этой пухленькой и аппетитной Гамайель. Можно съездить поболеть, сумею как-нибудь объяснить, почему всё время пялюсь на обтянутую шортиками попку Гами. И стоило в моих мыслях возникнуть слову «съездить», как что-то вышвырнуло меня из гамака.
— Монти! — позвал я. Он появился с влажной, только что облизанной мордой. Даже с помощью электронного микроскопа на ней невозможно было бы обнаружить ни единого атома мяса, всё находилось в животе. — Едем!
Пес сел и начал обдумывать ситуацию. Я надеялся, что он согласится.
Еще из ванной я включил с пульта кондиционер в «бастааде» и запустил короткий тест, поскольку не пользовался машиной уже две недели, затем принял душ и опрыскался дезодорантом. Мы поехали в прохладном и приятно пахнущем автомобиле в Ольвайолла-Хилл. Некоторое время мы искали Веринчи, потом еще несколько минут настаивали на том, чтобы войти с псом в магазин. В конце концов я стукнул продавца в грудь и сказал:
— Позвони, дорогой, миссис Гроддехаар. Ладно? — Его кадык подпрыгнул, а затем опустился намного ниже прежнего, куда-то на уровень пупка. Отскочив в сторону, он прошептал несколько слов в угол воротника, затем тряхнул головой и поспешно проговорил:
— Мистер Веринчи ждет вас в своем кабинете.
Он сам поспешил впереди меня, показывая дорогу; Монти повел себя как настоящий пес-ищейка — выставил вперед нос и двинулся следом, хотя хватило бы и зрительного контакта. Так втроем мы и вошли в кабинет знаменитого шляпника, Хуго Самуэля Маноло де Веринчи. Сам X. С. М. В. вышел из-за большого компьютера, на экране которого виднелась путаница неровных линий. Пока что надеть это на голову было невозможно, но я был уверен, что некоторое время спустя здесь возникнет нечто, за что модница заплатит со счета мужа несколько тысяч. И справедливо — сам комп стоил несколько десятков тысяч, к тому же еще и человек… Высокий брюнет, на лице которого больше всего места занимали густые брови, напоминавшие щетки для бильярдного стола, в мягких мокасинах и фланелевых брюках, вместо рубашки на нем было некое подобие мушкетерского плаща, только без креста или герба. Пушистые волосы стягивал обруч с несколькими объективами, а длинные пряди на затылке были связаны в небольшой узел. Но в любом случае самым заметным в его внешности были именно брови, словно на шее сидела маленькая лохматая обезьянка, держа лапки у него на лбу.
Он направился ко мне, но остановился в двух метрах от нас и наклонил голову.
— Миссис Гроддехаар, — начал я, чтобы дать ему понять, с кем он имеет дело и что ему грозит, если он отнесется к этому несерьезно, — просила меня, чтобы вы подробно описали инцидент, случившийся позавчера.
Он откинул назад голову, не двигаясь с места, словно готовящаяся к удару кобра. Один из объективов на обруче мимоходом прошелся по моему лицу.
— Неужели она и в самом деле так страдала, ожидая ту несчастную модель? — простонал он. — Авария, ради всего святого! — Он развел руками. — Авария паровой формы! Ведь не могу же я отвечать за подачу электричества! — Он явно искал у меня сочувствия.
Впрочем, я сам в нем нуждался, учитывая, что мне предстояло сейчас сказать. Я отчетливо проговорил:
— Речь не о шляпе. Речь идет о холодильнике!
Он окаменел и в течение нескольких секунд почти не отличался от мертвеца. Монти даже облизнулся и вопросительно посмотрел на меня — любое неживое мясо он считал своей законной добычей.
— Хо… ло… диль… ник… ник… Шляпа… — Тут у него внутри словно что-то щелкнуло, и он закашлялся. — Вы про тот дурацкий сон?
Он пошевелил кожей на лбу — обезьянка пошевелила лапками.
— Да. Про сон.
Я опустил слово «дурацкий» и подчеркнул слово «сон». Затем многозначительно постучал пальцем по микрофону, пристегнутому к воротнику рубашки.
— Пресвятая Мадонна… — Он потер ладонями лицо, но, когда убрал руки, щетки-брови оставались на своем месте. — Ведь это только… — Похоже, он вспомнил, у кого украл холодильник, и начал давать показания: — Мне снилось, будто я иду по рынку…
— В Ренните? — прервал я его. За четверть секунды до этого я решил, что единственный достойный выход из этой сверхидиотской ситуации — нагло делать вид, что я верю в кражу, верю в то, что она была на самом деле.
— Да. Реннита, в районе Индиан-Ривер… — Он кашлянул и тряхнул головой, потом посмотрел на меня и робко улыбнулся, словно спрашивая, не забавляюсь ли я, случайно, за его счет. Я ответил ему твердым взглядом теряющего терпение детектива. Он быстро стер с лица улыбку и продолжал: — В том сне с самого начала, как только я пришел на рынок, у меня было предчувствие, что я совершу что-то недоброе, но ничего не мог с собой поделать… Словно у меня на шее сидел дьявол и управлял моими поступками. — Он снова тряхнул головой. Я всё больше надеялся на то, что какая-нибудь из его бровей отвалится. — И когда я увидел холодильник миссис Гроддехаар, я сломался. Я подскочил к нему и, смеясь, потащил за угол. Никто меня не преследовал, никто не кричал, только я смеялся. И этот смех меня разбудил. Всё.