Властью Песочных Часов
Шрифт:
— Это мое поместье, черт подери! — выругался Гавейн. — Здесь все принадлежит мне. Орлин не наследница; наследником может быть только сын, которого она родит. Она знает это.
— А, предположим, будет дочь?
— Что? — Призрак казался озадаченным.
Нортон начал осознавать тот факт, что цель Гавейна совершенно не совпадала с желанием Орлин. Он хотел сохранить поместье; она хотела пристойного человеческого положения. Он хотел сына, чтобы тот стал продолжателем его рода; его не интересовал сын как личность. Она же наверняка хотела хорошего ребенка, который
Но он находился здесь по велению призрака, и точка зрения Гавейна имела преимущество.
— Я постараюсь выполнить то, что тебе надо. Но я не буду торопить события. Не потому, что я хочу попользоваться твоим поместьем, а в силу убеждения, что твоя жена лучше, чем ты о ней думаешь. Я хочу выбрать правильный путь.
— Я хочу того же, — сказал Гавейн, и в голосе его сквозила обида. — Я хочу, чтобы мой сын был лучше всех.
Нортон ничего не сказал на это. Когда он пытался понять действующие здесь силы, ему не становилось легче. Впрочем, остаться здесь — лучший способ узнать Орлин и, когда представится благоприятная возможность, сделать то, о чем просит призрак. И в то же время все надо сделать как Можно быстрей, пока он не слишком привяжется к ней. Насколько все было бы легче, будь она авантюристкой или шлюхой!
Нортон закрыл глаза, и Гавейн больше не заговаривал с ним. Вскоре он уснул, погруженный в комфорт постели, словно в грязевую ванну.
Ему снилось, что он снова у окна-головоломки, пытается сложить разрозненные фрагменты. Когда он пристально смотрел на нее, определяя контуры, они вдруг начали изменяться, приобретая очертание обнаженной женщины — у этой женщины были волосы цвета меда и такие же груди. В смущении он пытался отвести взгляд от этой невыразимой прелести. Он делал это не от того, что ему не хотелось смотреть на такое тело; он боялся совершить насилие над скромностью Орлин.
Но очертание тела увеличилось до натуральных размеров, превратясь в живую женщину, обнаженную и нестерпимо желанную. Нортон попытался положить ее на место — ведь его руки все еще находились на картинке, обхватывая женщину, — но обнаружил, что его тянет по направлению к ней. Вот-вот он выпадет через картинку в мир головоломки… Что с ним тогда будет? Он в отчаянии оттолкнул ее, и она упала на пол и разбилась на тысячи кусков, и он знал, что осколки эти уже никогда не собрать вместе, как ни старайся он подобрать их друг к другу.
Нортон проснулся… Рядом с ним находилась Орлин. Она села на кровать, обняла его за плечи. Сквозь свою пижаму и ее пеньюар он чувствовал прижавшиеся к нему теплые груди.
— Проснитесь, проснитесь, Нортон, все в порядке! — успокаивала она его.
Если бы во сне кричал ее ребенок, она успокаивала бы его так же.
— Я проснулся, — сказал Нортон. — Вам не надо… вам не следует находиться здесь.
— Я не могу позволить, чтобы вы страдали, — сказала Орлин. — Это снова был призрак?
— Нет, на этот раз нет. Просто плохой сон. Боюсь, что я — не слишком хорошая компания.
— Вы так ярко светились!
Нортон закашлялся.
— Это ложное свечение! Мне снились вы… что я разрушил вас, сам того не желая.
— Нет, свечение не ложное, — настойчиво сказала Орлин. — Я знаю, что вы созданы для меня. В самом деле, не будь я замужем… — Она расстроенно прервала себя. — О, я не должна говорить такие вещи!
— Думаю, мне не следует больше оставаться здесь, — сказал Нортон. — Вы такая славная… Я не хочу быть орудием… источником неприятностей для вас.
— Вы и не станете источником неприятностей, — уверенно сказала Орлин. — Я знаю.
Она верила в свое свечение. Но у Нортона стоял перед глазами его сон. В прошлые времена люди, которых считали здравомыслящими, с пренебрежением относились к снам, как к простым видениям внутренних событий, однако недавние исследования подтвердили их магические свойства. Нортон не был уверен, что его сон пророческий, но он не хотел испытывать судьбу.
— И все же, я думаю, будет лучше, если я уйду.
— О, Нортон, пожалуйста, не делайте этого! — воскликнула Орлин. — Так трудно все время находиться одной! Вы первый честный человек. Я сделаю все, что вы хотите…
— Орлин, я не пытаюсь принудить вас! Я пытаюсь защитить вас. Может быть, от самого себя. И лучшее, что я могу сделать, — это оставить вас.
— Уже утро, — неожиданно сказала она. — Пойду приготовлю завтрак.
— Спасибо. А потом я уйду.
Орлин встала и поспешно вышла из комнаты. Нортон поднялся, воспользовался различными приспособлениями в ванной комнате… и обнаружил отсутствие своей одежды. Очевидно, Орлин забрала ее, чтобы почистить. Идеальная домашняя хозяйка!
— Что же теперь делать? — задал он себе риторический вопрос.
— Воспользуйтесь моей одеждой, — ответил на вопрос Гавейн. — Она будет вам как раз впору. Я более мускулистый, но фигуры у нас похожи.
Нортон понял, что у него нет иного выхода. С помощью призрака он надел на себя брюки, рубашку, комнатные туфли и роскошный халат. Вся одежда была из прекрасного материала и великолепно сшита; все вещи были помечены маленькой фигуркой вышитого золотом дракона.
— Да, вы действительно богаты, — пробормотал Нортон.
— Определенно, — согласился Гавейн. — Я не вхожу в список пятисот богатейших людей, но являлся кандидатом. Если бы я прожил дольше… — Призрак замолчал, вид у него стал задумчивый. — Мой сын не будет испытывать недостатка ни в чем. Если он захочет, то сможет купить себе сенаторское место. Я понимаю, что политика более выгодное дело, чем убийство драконов.
— Тем лучше для вашего ребенка, — коротко сказал Нортон. — Я не уверен, что приму участие в его появлении на свет.
— Орлин не позволит вам уйти, — предостерег его призрак. — Она знает, что вы именно тот, кто нужен.