Влечения
Шрифт:
Но Дэвиду-то что от этого? Ему пришлось все начинать сызнова.
На следующий день после ужина в обществе сэра Эдварда Ребекка проснулась с дикой головной болью и одуряющей тошнотой.
— Бедняжка! — посочувствовала ей Дженни, собираясь бежать на работу. — Может, не стоит оставлять вас одну? Может, мне не ходить на работу? Если я пойду, то вернусь не позже четырех. Я оставила около телефона номер врача. Позвоните ему, если почувствуете себя хуже. Это очень хороший доктор, поверьте мне на слово.
Ребекка присела на краешек дивана, на котором она провела беспокойную ночь, и запахнулась
— Не тревожьтесь, Дженни, со мной все будет нормально. Просто я очень редко болею, и это для меня непривычное состояние. Думаю, все не так серьезно, как кажется. Расстройство, только и всего.
— По Лондону ходит грипп. Сидите в тепле и пейте много жидкости.
— Хорошо. — Ребекка с трудом поднялась на ноги и вымученно улыбнулась. — Бегите. Я тут не пропаду одна, правда. Я сумею о себе позаботиться.
— Ну, если вы уверены… — Дженни медленно и неохотно повернулась к двери. — Не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома.
— Спасибо.
Когда девушка ушла, Ребекка отправилась на кухню за стаканом воды, жмурясь каждый раз, когда на нее накатывала очередная волна тошноты. Схлынув, она вызывала в теле страшную слабость и головокружение.
— Черт, черт, черт! — пробормотала Ребекка, искренне жалея о том, что она не дома в своей «Треуголке», где все знакомо и все под рукой.
С кухни она ушла в ванную и стала шарить рукой в аптечке, пытаясь найти что-нибудь от боли в животе. Но вдруг мерзкий комок желчи подкатил к самому горлу…
— Дьявол! — прошептала Ребекка, склонившись над умывальником.
Кровь отлила от лица, коленки мелко задрожали, а с головой стало твориться поистине что-то ужасное. Как будто кто-то колотил в ней в барабаны. У Карен порой бывало такое. Она называла подобное состояние «моими мигренями». Похоже, сейчас с Ребеккой произошло то же самое. «Ну, как бы там ни было… — думала она, морщась, — мигрень это или просто расстройство, не так уж важно. Только бы поскорее отпустило!» У нее была куча работы, куча планов. Она просто не имела права болеть.
Вернувшись через несколько минут в постель, она почти сразу заснула.
Яркое солнце, отражавшееся в старинном зеркале над камином, разбудило ее двумя часами позже. Она осторожно потянулась и подняла голову. Затем медленно села. К ее большому удивлению, недомогание почти прошло. Она даже почувствовала, что хочет есть. Головная боль прекратилась. Облегченно вздохнув, Ребекка встала с постели и первым делом приняла душ. Потом она выпила чашку травяного чая и отправилась на прогулку, справедливо полагая, что на свежем воздухе ей станет еще лучше.
Спустя час она бодро шагала вниз по Кенсингтон-Черч-стрит, направляясь в сторону Кенсингтон-гарденс. Утро стояло просто превосходное, солнечное и яркое. Свернув на узкую аллею, которая вела к парку, Ребекка обратила внимание на возвышавшийся чуть вдали тюдоровский особняк из розового кирпича и кремового камня. В глаза бросался величественный фасад с портиком. Медные куранты на башне горели от падавших на них солнечных лучей. Высокие изящные окна были задернуты белой миткалью.
Ребекка сразу узнала Кенсингтонский дворец, в котором в разных квартирах проживало несколько членов королевского семейства. Она вспомнила, что дворец был частично отстроен в семнадцатом столетии сэром Кристофером Реном, который также был архитектором собора Св. Павла. Кенсингтонский дворец являлся одной из исторических достопримечательностей Лондона и памятником архитектуры.
Зачарованная волшебным зрелищем, открывшимся ей на фоне зеленых лужаек Кенсингтонского сада и чистого неба, Ребекка пересекла частную дорогу, пролегавшую перед дворцом и прозванную местными жителями «улицей миллионеров», и с удивлением отметила про себя, что у входа во дворец дежурили всего два полисмена. Кенсингтонский дворец был отделен от сада невысокой кирпичной стеной. Невдалеке, около памятника королеве Виктории, совершенно свободно гуляли лондонцы. Одни спешили по делам, другие прогуливали своих собак, третьи везли детские коляски. Казалось, их абсолютно не волновало то обстоятельство, что всего в нескольких шагах от них стоял дом, в котором жили отпрыски королевской крови. Они привыкли к этому как к чему-то само собой разумеющемуся.
Вдруг у Ребекки перехватило дыхание, а рука машинально потянулась к фотоаппарату, болтавшемуся, как и всегда, на шее. В первую минуту она отказывалась верить своим глазам. Вдоль дома, энергично крутя педали, проехали на велосипедах два светловолосых мальчика, за которыми приглядывали только няня и высокий, крепкий мужчина. Это были принцы Уильям и Гарри, сыновья принца Чарльза и принцессы Дианы, которые явно решили опробовать в деле свои рождественские подарки.
Вставив в «лейку» телефотообъектив и проверив, на месте ли пленка, Ребекка мгновенно установила экспозицию и выдержку и неслышно приблизилась к самой кирпичной стене. Она боялась спугнуть везение, зная, что любой папарацци без колебаний отдал бы свою правую руку за то, чтобы оказаться сейчас на ее месте. Сфотографировать принцессу Диану на балу было престижно, но снять скрытой камерой двух ее сыновей в неформальной обстановке считалось едва ли не большей удачей! Стирлинг продаст эти снимки по всему миру, и они принесут тысячи и тысячи долларов! Ребекка споро щелкала фотокамерой, делая кадр за кадром, а дети, не замечая ее, катались перед фасадом дворца кругами, улыбаясь, хохоча и разговаривая друг с другом. Фон был лучше не придумаешь: величественный фасад в барочном стиле. «Фотографии будут отменными, — думала взволнованная Ребекка, — тут двух мнений быть не может».
В следующее мгновение, словно почувствовав недоброе, переодетый в штатское полисмен резко обернулся и увидел американку. Подойдя к няне, он что-то негромко сказал ей, и та позвала детей. Однако Ребекке все-таки удалось сделать еще один снимок принца Уильяма, который с сосредоточенным видом выполнял сложный поворот на своем велосипеде. Дети, няня и полисмен скрылись во дворце, но Ребекка уже сделала свое дело.
«Держись, Стирлинг! Воображаю, какое у тебя будет лицо, когда ты узнаешь об этом!» — возбужденно думала Ребекка, быстро возвращаясь на квартиру к Дженни. Она решила позвонить ему как можно скорее и переправить пленки с первым же самолетом в Штаты, вылетающим из Хитроу.
У самого дома она заметила посыльного из офиса курьерской почты «Федерал-экспресс». Тот мялся у двери и явно поджидал, когда вернется кто-то из хозяев. Заметив Ребекку, он тут же повернулся к ней.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила она.
Он взглянул на конверт, который держал в руке, и сказал:
— Мне нужна Ребекка Кендал.
— Это я.
— Прекрасно. Вам бандероль. Распишитесь вот здесь. — Он передал ей свой блокнот.
— Спасибо.