Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
Шрифт:
Сэр Вильям Паркер, деятельный капитан фрегата, командовавший одним и тем же судном с 1801 по 1811 год, участвовал за это время во взятии 52 призов. Средняя вместимость каждого из них – при выключении из числа их одного линейного корабля и фрегата – была 126 тонн (Life, vol. I, p. 412).
В 1798 году в Лондонском порту побывало 61 814 каботажных судна, при средней вместимости 73 тонны на каждое. Угольные суда были крупнее, а ставшие следствием крейсерских операций противника, измеряемые вместимостью взятых им судов, составляют около одной сороковой доли или 25 процентов, всего торгового флота. Результат, согласный с предыдущим исчислением. Другое указание на размеры потерь Англии, интересное по нападению с вышеприведенным выводом, дает отчет о призовых товарах, ввезенных во Францию за время с сентября 1799 года по сентябрь 1800 года. Стоимость их оценивалась в 29 201 676 франков, что при тогдашней цене франка дает 1216 000 фунтов стерлингов, или опять немного менее "одной сороковой доли стоимости вывоза из Великобритании за 1800 год, так как этот вывоз определялся в 56 000 000 фунтов стерлингов. Однако такой же суммы достигла в том году и стоимость ввоза, а потому исчисляемые потери Великобритании составляют лишь одну восьмидесятую долю всех обращавшихся в ней товаров. Правда, большое количество призовых товаров было, вероятно, сдано на нейтральные суда, но, с другой стороны, отчет не выделяет из общей суммы ни тех призов, которые были захвачены в колониях и Ост-Индии, ни тех, которые были взяты голландцами и испанцами – союзниками французов.
Далее, в Великобритании и ее колониях по спискам Ллойда числилось всех коммерческих судов: в 1795 году – 16 728, [161] в 1800 году – 17 885, в 1805 году – 22051, 1810 году – 23703, приняв опять 524 за годовое число судов, попавших в плен к противнику, найдем, что последнее составляет немного более 3 процентов из всего числа в первом году и немного менее 2,5 процентов в последнем.
Наконец, можно прибавить еще, что в упомянутом списке Ллойда значится, что за время с 1793 по 1800
161
Именно – при общем числе их 3289 средняя вместимость каждого равнялась 18 тоннам.
162
Портер дает официальные сведения о призовых судах, занесенных в списки между 1793 и 1812 годами. В 1792 году их было только 609, при общей вместимости 93 994 тонны.
Из сопоставления всех данных, кажется есть основание заключить, что непосредственные потери Великобритании, явившиеся следствием крейсерских операций противника, не превосходили 2,5 процента всего достояния морской торговли монархии, и что эти потери отчасти возмещались призовыми судами и товарами, взятыми у противника ее военными судами и приватирами. Остальная доля потерь возмещалась, может быть даже вполне, широким развитием торговых операций под нейтральными флагами. Хотя суда, носившие эти флаги, также, без сомнения, не оставались без нападения со стороны неприятеля, тем не менее названные операции были почти единственной причиной роста торговли, совершавшейся через Великобританию с континентом и через континент Европы, причем каждая тонна товаров оставляла часть своей стоимости на увеличение благосостояния Великобритании. Летописи рассматриваемой эпохи показывают, что убытки, являвшиеся следствием захвата коммерческих судов, проходили незамеченными посреди обыкновенных случайностей и житейских неудач; ни размеры их, ни последствия не были достаточно велики для того, чтобы привлечь к себе общественное внимание, при постоянном увеличении национального богатства и развитии деятельности, сопряженной с его накоплением. «При всех военных и финансовых операциях, – говорит один писатель, – барыши нашего предприимчивого населения далеко превышали все расчеты, хотя непроизводительные классы и могли страдать при этом от обесценения денег и несоразмерности налога. Наша торговля более чем удвоилась сравнительно с самым цветущим состоянием ее в счастливейшие годы мира». Правда, на картине общего благосостояния были и темные тени, потому что война всегда сопровождается страданиями в известной части населения, так же, как и затратою сил; но по отношению к предмету исследования настоящей главы – торговли и ее судьбы во время войны – в течение многих лет существовало только одно мнение. Министр, как глава торговли и финансов, радовался из года в год увеличивавшейся деятельности народа и росту доходов. Не только новые налоги уплачивались свободно, но и старые становились все продуктивнее. Эти проявления богатства обнаружились не сразу. Первые тревоги по объявлению войны сопровождались, как это бывает всегда, «потрясением системы и сокращением мускулов»; но по мере того как неприятель все более и более уступал господство на море, и последствия морских побед 1797 и 1798 годов упрочивали все более и более абсолютное владычество на нем Великобритании, для предприимчивости населения открывались новые пути, и энергия возрастала, делая его готовым воспользоваться представлявшимися случаями.
Теперь надлежит обсудить роль торговли под нейтральным флагом в расширении и сохранении этой необыкновенной фабрики богатства, действовавшей при всех переживаемых населением тревогах и страданиях, неизбежных в военное время, так как эта роль была причиной тех замечательных мероприятий, принятых обеими воюющими сторонами против нейтральной торговли, которые сообщили столь исключительный и прискорбный характер последним годам борьбы и глубоко повлияли на мировую торговлю. В самом начале войны Великобритания решилась увеличить для себя возможность пользования услугами нейтральных держав, сделав уступки в той статье Навигационного акта, которая требовала, чтобы три четверти личного состава на британских коммерческих судах были британскими подданными. 30 апреля 1793 года эта статья была заменена другой, допускавшей на названных судах три четверти личного состава из иностранцев, – для замещения ими британских матросов, требовавшихся для усиленной комплектации военных судов. За этим изменением следовали время от времени – по мере того как число врагов Великобритании умножалось с каждым новым завоеванием и новым союзом Франции, – указы и прокламации, более и более нарушавшие дух Навигационного акта, с целью привлечь нейтральные суда для совершения операций, которые до сих пор были правом лишь британского флага. Требование матросов в военный флот, риск столкновений с крейсерами противника, задержки в портах и на пути, сопряженные с плаваниями караванами под конвоем, совершенно остановили и даже до некоторой степени отодвинули назад развитие транспортного дела под британским флагом. А между тем серьезное положение Великобритании, как великой промышленной державы, в связи с упадком производства на континенте, явившимся следствием войны, и постоянным возрастанием требований на мануфактурные товары со стороны Соединенных Штатов, вызывало настоятельную нужду в увеличении числа торговых судов. Умножение материалов для торговли Великобритании шло ускоренными шагами, в то самое время, как коммерческий флот ее делался менее способным соответствовать спросу на него. Так, в 1797 году, когда британский военный флот был вынужден оставить Средиземное море, вся левантийская торговля, прежде совершавшаяся исключительно через посредство британских судов, сделалась доступной для всех нейтральных держав. В 1798 году, когда и Испания уже участвовала в войне с Великобританией, последней пришлось допустить перевозку сырого материала – испанской шерсти, требовавшейся в огромном количестве для выделки сукон, – на судах всех нейтральных государств. Британским подданным был дозволен ввоз в Великобританию на нейтральных судах колониальных продуктов даже из враждебных стран, хотя и не для потребления в ней самой, но для вывоза их через нее в Европу – процесс, при посредстве которого она и получала с этих продуктов пошлину, без прямого влияния на деятельность рынка британского колониста. Последствия этих различных условий и мероприятий могут быть выяснены лучше всего следующими числовыми данными, которые указывают одновременно и на расширение британской торговли, и на застой британского транспортного дела, а также и на вызванный этим рост нейтрального флота. [163]
163
Стоимость эта выражена в так называемых «официальных ценах», которые приписывались в прошлом столетии различным товарам произвольно. Выгода этой системы состоит в том, что в числовые данные, подобные рассматриваемым нами теперь, колебания цен не входят, почему они могут сравниваться между собой, как выраженные «в одном и том же масштабе». Во всей этой главе употребляются официальные цены, когда нет оговорки «действительные цены», которые были обыкновенно значительно большими, чем официальные. Так, в 1800 году ввоз и вывоз по официальной оценке определялся, как сказано выше, в 73 723 000 фунтов стерлингов, а действительная стоимость его была 111 231 000 фунтов стерлингов.
Таким образом, одновременно с тем, как торговые операции королевства за восемь лет столь значительно увеличились, потребовав для перевозки товаров в 1800 году флот, превосходивший по вместимости флот 1792 года почти на 650 000 тонн, собственно британский торговый флот сократился; нейтральный же флот, разделявший с ним транспортное дело, увеличился настолько, что вместимость его, составляя в 1792 году 13 процентов общей вместимости, возросла в 1800 году до 34 процентов.
Значение этих фактов не могло избежать внимания французского правительства, а также и не возбудить ревнивого отношения к делу некоторых классов, интересы которых были связаны с ходом транспортного дела в самой Великобритании; но в первой войне эти классы не были сплочены другими сильными и чувствительными интересами, которые постепенно вынудили министерство на ряд актов, глубоко обидных для всех нейтральных сторон, и более всего для Соединенных Штатов. Во Франции первоначальная симпатия революционеров к Англии, основывавшаяся на надежде, что она также будет вовлечена в поток их движения, быстро охладилась и сменилась раздражением, даже большим, чем-то, которое так давно уже эти державы питали друг к другу. Победоносное везде на континенте, французское правительство видело перед собой только одного непобедимого врага – морскую силу; оно знало, что владевшая этой силой держава своими субсидиями и подстрекательствами поддерживала постоянно возобновлявшиеся враждебные действия континентальных государств, и видело, что только одна эта держава посреди общего смятения и обеднения стоит спокойно и увеличивает свое богатство, не только блестящее, но и прочное. Поэтому Директория пришла к заключению, – которое Наполеон сделал базисом своей политики и которое он никогда не уставал провозглашать, – что Великобритания поддерживала войну и способствовала разладу между державами с прямой целью построить свое благосостояние на развалинах торговли всех других держав, свою силу – на развалинах всех Других военных флотов. [164] В то же самое время французское правительство упорно держалось того глубокого заблуждения, которое было получено им в наследие от прошлых кампаний, что война, направленная против торговли Великобритании, была средством уничтожить ее. Оно знало, что хотя на море действовали французские приватиры в огромном числе и у британцев было взято очень много призов, великая морская держава все-таки непрерывно развивалась, становясь с годами все больше и сильнее. Оно знало также, что ее фабричное производство увеличивалось, что продукты ее наводняли континенты, что продукты Ост– и Вест-Индий, Балтики и Средиземного моря сосредоточивались
164
«Французы не потерпят, чтобы держава, которая старается основать свое богатство на бедствиях других государств, воздвигнуть свою торговлю на развалинах торговли других государств и, добиваясь владычества на морях, хочет навязать всем предметы своей мануфактуры и не принимать ничего от иностранной промышленности, наслаждалась далее плодами своих позорных спекуляций».. Записка Директории в Совет пятисот, 4 янв., 1798 г.
Исключительная страстность, воодушевлявшая враждебные державы в этой войне, чрезвычайно жестоко отражалась на интересах нейтральных государств, которые всегда более или менее противоречат задачам воюющих сторон. Эти вопросы получили тогда еще новое значение потому, что в это время впервые выступила на сцену нейтральная морская держава, обладающая обширной территорией и находящаяся в периоде быстрого развития, – держава, интересы и притязания которой указывали ей на судоходство и транспортное дело, как на предприятия, для успеха которых имелись все данные в естественных условиях страны. Во всех прежних войнах американцы действовали как колонисты Великобритании, или лояльные, или возмутившиеся. В 1793 году они окончили уже четвертый год своего существования как граждане державы, в истинном смысле этого слова; и тогда уже закончился первый срок президентства Вашингтона. Прежде всего конгресс принял меры для развития американского судоходства дифференциацией пошлин на туземные и иностранные корабли. [165] Данным таким образом импульсом, вместе с открытием новых путей, явившихся следствием увеличения британской торговли и сокращением пользования торговым флотом Британии, кораблестроители и купцы быстро расширили свои операции. По отчету комитета палаты от 10 января 1803 года видно, что по вместимости судов коммерческий флот Соединенных Штатов не уступал тогда флоту какой угодно другой страны, за исключением Великобритании. В 1790 году вместимость судов, вошедших в порты Штатов из заграницы, была 355 000 тонн под американским флагом и 251 000 тонн – под иностранным, из которых 217 000 тонн приходились на долю Великобритании. В 1801 году первое число возросло до 799 304 тонн, тогда как вместимость иностранных судов упала до 138 000 тонн. Вместимость британских судов, приходившаяся на эту сумму, не указана; но в 1800 году из Великобритании направились в Соединенные Штаты под британским флагом суда, вместимость которых достигла лишь 14 381 тонны. Числа, подобные приведенным, дают только сравнительную и частную картину деятельности американского судоходства, оставляя в стороне всю ту часть транспортного дела, которая ускользнула от внимания местных властей; но можно, не боясь ошибки, сказать, что Соединенные Штаты участвовали ежегодно шестьюстами тысяч тонн в мировой торговле, которая в течение тех богатых событиями годов сосредоточивалась в Великобритании и способствовала росту ее могущества. Из путей к доходам, открывшихся таким образом для американских купцов, был один, о котором здесь лишь упомянем потому, что позднее он сделался источником весьма больших затруднений, приведших шаг за шагом к войне 1812 года. Это перевозка морем продуктов из колонии Франции и других враждебных Великобритании стран в Соединенные Штаты и вывоз их оттуда в Европу.
165
Акт, установивший эти пошлины, вошел в действие 15 августа 1789 года. Суда, построенные в Соединенных Штатах и принадлежавшие их гражданам, уплачивали входную пошлину в размере шести центов на тонну, все же другие суда – пятьдесят центов. Кроме того был допущен еще учет в десять процентов на установленные пошлины по предметам, которые ввозились на судах, построенных в стране и принадлежавших ей.
Кроме этого нового государства западного полушария, были еще три другие, которым изолированное положение давало до тех пор характер нейтральных сторон в морских войнах восемнадцатого столетия. Это Прибалтийские державы: Россия, Дания и Швеция, заключившая в 1780 году союз для защиты своих нейтральных прав, в случае нужды и силою оружия. Эта конфедерация, однако, потеряла возможность действовать также и в 1793 году вследствие политики России. По мотивам, которые не будем разбирать здесь, императрица Екатерина решительно восстала против Французской революции. 25 марта 1793 года между ней и британским правительством была подписана конвенция, по которой обе стороны согласились не только запереть свои порты для Франции и не позволять вывоза из своих владений продовольственных продуктов в эту страну, но также приложить все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать другим державам, не участвовавшим в войне, оказывать – в этом деле, касавшемся всякого цивилизованного государства, – какое-либо покровительство, прямо или косвенно опиравшееся на их нейтралитет, торговле или собственности французов на море. Как императрица понимала это обязательство, видно из сделанного ею тем же летом сообщения правительствам Швеции и Дании, что она будет держать эскадру в Северном море для задержки нейтральных судов, направлявшихся во Францию. Великобритания также, уже 8 июня 1793 года, приказала командирам своих крейсеров задерживать все направлявшиеся во французские порты суда, нагруженные мукой или зерном, и отсылать их в Англию, где груз должен был покупаться, а фрахт оплачиваться британским правительством. Эти инструкции были сообщены, надлежащим порядком правительствам нейтральных держав, которые протестовали против них с большей или меньшей энергией и настойчивостью, но не были в состоянии сопротивляться силе силой. Довольно странным кажется тот факт, что французское правительство предупредило британское в этом случае, отдав своим судам подобные же приказания 9-го числа предшествовавшего мая месяца; но факт этот, по-видимому, не дошел своевременно до сведения британского министерства, потому что в попытке оправдать свои действия перед Соединенными Штатами министерство о нем не упоминает. Его образ действий защищался на том довольно шатком основании, что будто бы характер войны и положение дел во Франции давали достаточно прочную надежду заставить последнюю «истощением» подчиниться требованиям Англии; и что при таких обстоятельствах продовольственные припасы, всегда дающие повод к спорным толкованиям, должны считаться военной контрабандой. Такой аргумент не мог удовлетворить нейтральные стороны, лишая их доли ожидавшихся барышей, но, однако, принадлежал к категории тех, которые не допускают иного действительного возражения, кроме вооруженного сопротивления. Дальнейшее оправдание своим действиям британское министерство находило в том несомненном факте, что в то время «только само французское правительство имело право ввозить зерно во Францию» и «на торговлю следовало уже смотреть не как на коммерческую спекуляцию частных лиц, а как на непосредственную операцию тех самых лиц, которые объявили войну и ведут ее теперь против Великобритании». Американский посланник во Франции Монро подтверждает это, в своем письме от 16 октября 1794 года: «Вся торговля Франции, при абсолютном недопущении к участию в ней частных лиц, ведется самим правительством».
Вскоре после этого, 6 ноября 1793 года, британским министерством было сделано другое распоряжение, имевшее целью захват «всех кораблей, нагруженных продуктами какой бы то ни было колонии Франции или перевозящих продовольственные или другие припасы для потребления такой колонии». Это распоряжение было основано на законе 1756 года; принцип его, согласно толкованию британских властей, состоял в том, что торговля, воспрещенная нейтральным сторонам по законам страны в мирное время, не может быть допущена на законном основании во время войны для удобства воюющей стороны. При таком допущении нейтральные суда «в действительности вошли бы в состав торгового флота неприятеля, ведя его торговлю и служа его интересам и задачам». В то время колониальная торговля производилась метрополией; и против этой нее, а также и против подобным же образом стесненной прибрежной торговли, направлялись действия британских судебных учреждений и администрации. Нейтральные стороны возражали: «Из того, что метрополия монополизирует во время мира всю торговлю своих колоний, едва ли должно следовать, что в военное время она не имеет никакого права руководить ею». – «Мы отрицаем, что муниципальные законоположения, установленные в мирное время, могут каким-либо образом ограничить международные права нейтральных сторон в военное время». Очевидно, что эти аргументы не совсем согласны друг с другом; они напоминали скорее равные грузы на чашах весов, равновесие которых быстро нарушается, когда на какую-либо чашу страсти или интерес бросят «добавочный груз». Исходя из столь различных посылок, заинтересованные стороны могли идти неопределенно далеко по параллельным путям, отнюдь не приближаясь к пункту встречи.
Вопрос этот интересен главным образом как пример одного из тех «мертвых узлов», которые, затянувшись в критический момент под влиянием страстей или интересов, не допускают развязки иным путем, кроме войны. Бесполезно было указывать, что сама Великобритания сделала уступки во всех направлениях своим собственным мирным законоположениям, для выгоды своей торговли в рассматриваемой борьбе. Совершенно справедливо возражали, что она не оспаривала права своего противника пользоваться всякой помощью нейтральной державы, какую последняя могла оказать ей, – она только настаивала на решении не позволять нейтральной стороне безнаказанно оказывать такую помощь. Значительная часть населения Англии не сомневалась в правильности английской доктрины. Лорд Гоуик, который, так же как и м-р Грей, поставил в затруднительное положение свою партию в 1792 году излишеством своего либерализма, в 1807 году, в качестве министра иностранных дел, писал: «Нейтралитет, правильно понимаемый, не состоит в том, чтобы нейтральные стороны пользовались всяким случаем извлечь для себя пользу из взаимного положения воюющих государств, не считаясь с последствиями этого для той или другой из них. Он состоит в соблюдении строгой и честной беспристрастности, направленной к тому, чтобы не оказывать ни в чем содействия ни которому из противников; в частности же, в таком удержании своей торговли в руслах мирного времени, чтобы не помогать одной воюющей стороне избегать последствий враждебных действий другой». Согласие между каким угодно числом подданных заинтересованной нации не доказывает ничего относительно правовой стороны вопроса, но непримиримое различие во взглядах в ту эпоху показывает в высшей степени ясно необходимость для каждой стороны быть наготове отстаивать, в случае нужды силой, то, что она считает своим правом.