Влюбленная в море
Шрифт:
— В монастырь? — Лизбет не верила своим ушам.
— Да, и это благодаря Родни!
Филлида внезапно смущенно потупилась, и Лизбет догадалась, что Родни устроил не только отъезд во Францию, но также дал ей денег, которые откроют перед ней ворота монастыря.
— Но как ему это удалось? Ты уверена, что тебя примут? — спрашивала ошеломленная Лизбет.
Родни, подошедший к ним сзади, ответил сам:
— Это было не так уж трудно. Я не сомневаюсь, что ее ждет там радушный прием, ведь мать-настоятельница в этом монастыре — моя родная сестра.
— Ваша сестра — католичка! —
Родни на миг смутился:
— О таких вещах не будешь ведь болтать без необходимости.
Лизбет засмеялась. Как забавно, что она скрывала от Родни правду насчет Филлиды, а он держал в секрете то, что его сестра тоже католичка, да еще и настоятельница монастыря.
— Моя сестра намного старше меня, — сказал он, словно это могло послужить ему оправданием.
— Я открыла Родни правду, — продолжала Филлида, — и все сразу стало таким простым. Он пообещал помочь мне. Теперь я его вечная должница. Но чем я смогу отблагодарить его?
— Тем, что немедленно покинете Лондон, — ответил Родни. — Мы не должны здесь задерживаться, чтобы не навлечь неприятности на Лизбет. Ваш корабль отплывает на рассвете.
— Уже иду! — воскликнула Филлида и крепко обняла сестру. — До свидания, моя маленькая Лизбет, — сказала она. — Может быть, мы больше никогда не увидимся. Но я счастлива! Помни всегда, что я очень, очень счастлива.
— Это самое главное, — сказала Лизбет. — Ах, Филлида, как я за тебя рада.
Филлида прижалась к ее щеке своей, прохладной и мягкой, и прошептала так тихо, что ее услышала только одна Лизбет:
— Я знаю, ты любишь его. Я догадалась по твоим глазам в тот вечер, когда он приехал в Камфилд. Я стану молиться, чтобы вы были счастливы вместе.
Лизбет, не найдя, что ответить, крепко прижала сестру к себе. Затем Родни подсадил Филлиду в седло, и они тронулись с места, лошадиные копыта зацокали по булыжникам. Только когда они скрылись из виду, Лизбет спохватилась, что у нее на плечах остался плащ Родни. Она вернулась во дворец, аккуратно сняла его и, повинуясь внезапному порыву, прижала к груди. Этот плащ принадлежал Родни, он был частью Родни, Родни носил его… Она поцеловала мягкую ткань. Она любила Родни — и вот каким-то чудом он оказался свободен. Но Лизбет не была уверена, что он вернется к ней…
Поднявшись в спальню, Лизбет обнаружила, что ее отсутствие осталось практически незамеченным. Плащ она спрятала в свой сундучок. Фрейлины до сих пор шумно обсуждали события дня, только одна Элизабет Трогмортон с печальным выражением в голубых глазах молча сидела на кровати и грезила о сэре Уолтерс.
— Я отниму милорда Эссекса у королевы! — громко заявила леди Мэри и вызывающе тряхнула головой.
— Да как ты осмеливаешься говорить подобные вещи? — ахнула одна из ее подруг. — Ее величество засадит тебя в Тауэр, если ты хотя бы станешь заглядываться на него.
— О, я пойду гораздо дальше, — пообещала Мэри, и все наперебой начали называть ее безумной, но девушка со смехом бросилась навзничь на кровать и подложила под голову руки. — Королева уже немолода, — поморщилась она. — Вы хоть понимаете, что мы тоже состаримся? Так зачем даром тратить молодость, красоту и любовь, которые заложены в нас?
— Если тебя услышит королева, ты не доживешь до старости, — пригрозила одна из фрейлин.
— А мне все равно, — ответила леди Мэри небрежно. — Старость так отвратительна! Подумайте, придется красить волосы. Зубы выпадут или почернеют, тело износится и станет доставлять адские страдания. Мы не сможем обходиться без отдыха. Нас будет тянуть прилечь, когда молодые пойдут танцевать, или скакать верхом, или гулять по парку рука об руку с любимыми…
— Перестань! Твои слова нагоняют тоску.
Это произнесла Элизабет Трогмортон, и на ее миловидном личике промелькнуло испуганное выражение, словно она заглянула в будущее и увидела, что так и не завоюет мужчину своего сердца.
— Но это чистая правда, — упрямо возразила леди Мэри.
Лизбет не в силах была дольше слушать их болтовню. Королева действительно красила волосы, и зубы у нее почернели, как намекала леди Мэри. Но она умела вдохновлять таких мужчин, как Дрейк, Рейли и Родни Хокхерст, на великие подвиги, умела завоевать их преданность, которая выражалась в том, что служили ей они не за страх, а за совесть. О чем еще может мечтать женщина? Разве молодость так уж важна? Есть более важные и значительные занятия, чем считать годы.
Ночью Лизбет плохо спала и проснулась очень рано, бледный рассвет, словно серый призрак, только-только скользнул за оконные шторы. Девушки крепко спали, и Лизбет некоторое время прислушивалась к их мирному дыханию. Внезапно ее охватила тоска по деревенскому раздолью, по ветру, проносящемуся над камфилдскими заливными лугами, по инею, серебрившему траву в парке.
Она бесшумно встала, вышла в смежную комнату и отправила дежурную горничную на поиски няни. Когда запыхавшаяся старушка прибежала, Лизбет велела ей принести амазонку и послала на конюшню записку с требованием немедленно приготовить ей лошадь.
— Не подобает выезжать в такую рань, — заворчала няня. — Это в Камфилде вам сходили с рук ваши причуды, но здесь в Уайтхолле ее величество их не потерпит.
— Мне нужно на воздух, — сказала Лизбет. Продолжая недовольно ворчать, няня принесла амазонку и шапочку с пером. Одевшись, Лизбет выглянула в окно на Темзу и увидела, что утреннее солнце разогнало серебряную дымку.
Было холодно, в воздухе чувствовался легкий бодрящий морозец, который быстро вернул румянец на щеки Лизбет еще до того, как она доехала по узеньким улочкам до Гайд-парка. Лишенные листьев деревья на фоне бледного неба показались ей сказочно красивыми. Впереди блестел серебром Серпантин, напомнивший ей о камфилдском озере.
Пахло осенью, прелыми листьями и едким дымком от костров, в которых дровосеки сжигали сухие сучья. Лошадь хорошо отдохнула, и Лизбет отпустила поводья. Вскоре грум остался далеко позади, и она оказалась совсем одна, забыв об условностях, да и обо всем на свете, кроме радости ощущать себя слившейся в ритмичном галопе с великолепным животным.
И вот, словно этот миг был предопределен с самого их появления на свет, словно он проистекал из всех их предшествующих мыслей и поступков, она увидела между деревьями Родни, ехавшего навстречу.