Влюбленный мятежник
Шрифт:
Как долго не лежали они сплетаясь телами, как долго не сливались в любовном экстазе!
И вот пришло время сорвать с себя одежду. Обнаженный, он вернулся к ней. И вошел в нее как стальной клинок, и был радостно принят теплой обволакивающей глубиной ее тела, ставшего гостеприимными ножнами. Снова от головы к ногам побежали волны, то вознося ее вверх, то опуская вниз, в унисон его толчкам. Он высоко приподнялся над ней и посмотрел на нее глазами, темными то ли от напряжения, то ли от гнева. Она не знала, любит ли он ее в этот момент… или ненавидит? Неизвестно. Но никто не мог бы сказать, что в нем не было
Эрик дотронулся до ее щеки и, нежно поцеловав в губы, скатился на бок.
Оба погрузились в молчание. Она было заговорила, но он приложил палец к ее губам.
– Нет. Не сейчас. Только не этой ночью.
– Эрик! – вырвалось у нее. – Пожалуйста, послушай! Я… я люблю тебя!
Он застыл, мускулы на руках напряглись, а черты лица исказила гримаса боли. Аманда испугалась, что он сейчас ее ударит или схватит руками за горло и задушит в одно мгновение.
– Ради всего святого, мадам, не играйте хоть этой ночью в свои игры! – угрожающе прорычал он.
– Я не играю, не насмешничаю, не притворяюсь! – настойчиво сопротивлялась она его гневу. – Эрик! – сглатывая слезы, произнесла она его имя.
Он глубоко вдохнул, заставляя себя расслабиться, и процедил с внезапной злостью:
– Боже, если бы я мог поверить тебе! – Голос его стал низким, хриплым.
– Пожалуйста…
– Нет! Хватит на сегодня! Если хочешь дарить любовь, дари, докажи свою искренность!
И она замолчала. А секунду спустя Эрик издал хриплый возглас и опять привлек ее к себе. Порывы ветра, залетавшие в комнату, принесли ласковую прохладу их разгоряченным, покрытым испариной телам, он поцеловал ее в плечо и снова вошел в нее. На этот раз Аманда совсем не смущалась. Свободно гладила в ответ твердые мускулы его рук, груди, бедер, тугие ягодицы. Она дразнила и соблазняла, трогала своими руками, проводила волосами по его коже, щекотала и ласкающе теребила его кожу кончиком языка, покрывала ее поцелуями…
Когда последние содрогания экстаза затихли, она осталась лежать в его объятиях. И в темноте и покое ночи их сморил глубокий, без сновидений сон.
Когда Аманда проснулась, Эрик был уже одет. На нем были новая белая рубашка, чистые белые бриджи, синий с красным жилет и камзол. На голове красовалась треуголка с кокардой. Он стоял у окна, словно дожидаясь, когда она проснется.
Аманда сразу поняла, что волшебная ночь кончилась, что все изменилось. Подтянув одеяло к груди, она подняла на мужа взгляд. Он неспешно обернулся. Глаза, смотревшие на нее, были глазами незнакомца, глубокие, темные, отстраненные.
– Ты уезжаешь? – произнесла она.
– Мы отправляемся в погоню за лордом Данмором. Ты ведь знаешь.
– Да, – прошептала она. – А я… я останусь здесь в заточении?
Он
Она его жена и примет его сторону. Она даже постарается стать патриоткой.
– Значит, я свободна?.. – предположила она.
– Нет.
– То есть?
Он пересек комнату и взял в руки саблю, мушкет и кортик.
– Ты отправляешься во Францию.
– Во Францию? Нет, Эрик, я не…
– Ты едешь.
Обескураженная; Аманда обернула одеяло вокруг себя и хотела соскочить с кровати, но, запутавшись в простынях, потеряла равновесие. Эрик подхватил жену и спокойно встретил ее возмущенный взгляд.
– Эрик, умоляю тебя, оставь меня здесь, в Камерон-Холле. Я не предавала тебя и не буду…
– Увы, поверить тебе я не могу, – произнес он спокойно, но твердо.
– Но ты сказал, что я… – Аманда запнулась, а он вопросительно поднял брови. В ожидании продолжения его губы скривила недоверчивая усмешка.
Она густо покраснела.
– Ты сказал…
– Я сказал, что ты получила мое прощений. Но не мое доверие.
– Я не поеду во Францию. Сбегу в Англию! – пригрозила она, боясь, что расплачется, ибо слезы уже наворачивались на глаза.
Он гонит ее прочь.
– Нет, не сбежишь. Ты будешь не одна, – пообещал он.
– Эрик…
– Нет. Не умоляй, не клянись и не угрожай. На этот раз ты выполнишь мою волю. – Он поколебался, и тон его стал жестче, в словах зазвучала горечь:
– Во Франции, любимая, ты не сможешь вредить нам. Предлагаю тебе одеться. Твой эскорт появится здесь с минуты на минуту.
– Мой эскорт?
– Кэссиди, Пьер и Жак Биссе.
Биссе. От него ей ни за что не удастся сбежать в Англию. Она знала это. Жак ни на минуту не забывал, как поступили англичане с акадийцами. И не простил. Он будет охранять ее строже, чем родной отец.
– Ты не смеешь так поступать! – громко запротестовала она. И уже закричала со страхом и яростью, вцепившись пальцами ему в предплечья:
– Эрик, пожалуйста! Выслушай меня! Я не делала этого! Ты останешься в дураках, если не поверишь мне. Тебе будет больно, когда та, другая, что выдавала сведения врагам, снова предаст тебя.
Но Эрик, не обращая внимания на ее слова, собрался уходить.
Страх и отчаяние стали еще сильнее, и, не отдавая себе отчета, Аманда выпалила в неистовстве, разрушая то, что оставалось еще между ними:
– Ах ты, подлец! Я возненавижу тебя! Никогда не прощу!
– Не теряй надежды. Может, Данмор еще сумеет добраться до меня.
– Ты заслуживаешь веревки палача!
– Вот как? А ты будешь рыдать на похоронах? Ты ведь, кажется, сказала, что любишь меня?
– О, Эрик, пожалуйста! Не отсылай меня!
Он поднял ее на руки и отнес обратно в постель. Глядя в наполненные слезами изумруды ее глаз, он вдруг всей душой захотел отменить свое решение.
Но тут же сердце; его ожесточилось. Камерон-Холл мог оказаться сожженным дотла. Она ушла с Тэрритоном. Она сама призналась, что пошла с ним. Больше всего на свете он жаждал поверить, что она любит его. Жаждал поверить в ее невиновность.