Влюбленный призрак
Шрифт:
— Это я тебя разбудил. Я.
Где-то в сознании Бена была сделана отметка относительно того, что он слышит незнакомый голос. Но он все еще не проснулся окончательно и не мог понять, что это бессмысленно, поскольку в квартире, когда он ложился спать, никого не было: только он и пес.
— Ты меня слышал? Просыпайся!
Теперь этот голос начал просачиваться в мозг Бена. Его язык, высунувшись изо рта, чтобы облизнуть губы, остановился на полпути.
— Нам надо поговорить.
Он медленно повернул голову влево. Рядом с его кроватью стоял Лоцман.
— Прямо сейчас, — сказал ему пес отчетливым тенором. — Я должен об очень многом тебе рассказать.
Лоцман прожил
Их разговор длился не более двух минут. Для человеческих глаз представлялось, что они просто исполняют знакомый ритуал, кружа друг вокруг друга и обнюхивая друг другу хвосты. Но на самом деле собаки общаются в тридцать семь раз быстрее, чем человеческие существа. Мы думаем, что когда они друг друга обнюхивают, то это не более чем «привет-как-поживаешь?». В действительности это равносильно прочтению всех страниц воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс».
Овчарка сделала Лоцману предложение, от которого тот не мог отказаться. Старый дворовый пес очень любил и Бена, и Фатер, он был от души им признателен за то, что они взяли его к себе и обращались с ним по-человечески. Они предоставили ему возможность свободно выбирать место для сна на любой удобной мебели, что нравилась ему у них в доме. Его миска регулярно наполнялась вкусной едой. Оба они были любящими, нежными и никогда не проявляли по отношению к нему жестокости.
Так почему же Лоцман их предал? Потому что овчарка сказала:
— Дело обстоит так: если ты теперь откажешься шпионить за ними для нас, то в следующей жизни снова станешь человеком.
Охваченный ужасом, Лоцман сразу же согласился, потому что не существовало удела хуже, чем этот. Когда в тот день пес вошел в квартиру Бена, он уже был шпионом в доме любви. [15]
Теперь Бен Гулд, на котором были только трусы и футболка, проследовал за говорящим псом из спальни на кухню. Было три часа утра.
15
…он уже был шпионом в доме любви. — «Шпион в доме любви» (1954) — название культового романа Анаис Нин (1903–1977), американской писательницы, критика и мемуариста, друга Генри Миллера и Лоуренса Даррелла.
Пес сказал человеку:
— Открой-ка холодильник. Я бы сам это сделал, но тебе это проще.
Бен распахнул дверцу. Тусклая лампочка в ночной тьме оказалась достаточно яркой, чтобы заставить их обоих прищуриться. Лоцман пристально вгляделся в утробу холодильника.
— Очисти нижнюю полку. Нам надо, чтобы она была совсем пустой. Ничего на ней не оставляй.
Бен беспрекословно выполнил распоряжение пса. Когда все продукты были перемещены либо на другие полки, либо на стоявший
— Подойди сюда. Сунь голову внутрь, как я.
— Я не могу, Лоцман, я не помещусь.
Хвост пса нетерпеливо ходил из стороны в сторону.
— Тогда засунь ее, насколько она влезет, Бен. Давай пролезай сюда рядом со мной.
Лин стояло поблизости, внимательно наблюдая и слушая. Привидение не понимало, что происходит. Как и Бен, оно понятия не имело о том, что такое затеял Лоцман. Разбудив Бена, пес не сказал привидению ни слова. Лин опешило, услышав, что Лоцман говорит по-человечески, обращаяськ человеку. Пока они шли по коридору к кухне, Лин спросило, в чем дело, но Лоцман не обратил внимания на вопрос. Они никогда не грубили друг другу, но это молчание, вне всякого сомнения, было грубым. И это, в довершение ко всему остальному, обидело Лин. В любом случае в данный момент привидение ничего не могло поделать. Оно могло только наблюдать, ждать и надеяться, что все в конце концов прояснится.
Бен опустился на колени и неловко пополз по направлению к холодильнику. Он чувствовал себя круглым дураком, но что еще он мог сделать? Холод из недр холодильника немедленно заставил его покрыться гусиной кожей. Нерешительно, осознавая нелепость происходящего, он стал проталкивать вперед свою голову, пока она не оказалась внутри.
Но Лоцмана это не удовлетворило.
— Нет, дальше, как только можешь. Давай!
Сзади это выглядело так, словно собака и человек кланяются содержимому холодильника. Лин поднялось на цыпочки, пытаясь увидеть поверх их плеч, нет ли чего-то внутри бытового прибора, что могло бы все объяснить.
— Отныне, когда бы нам ни потребовалось говорить, мы должны беседовать здесь. Они не могут нас слышать, когда мы говорим внутри холодильника. Я не вполне понимаю почему, но мне было сказано, что это имеет какое-то отношение к фреону.
Бен медленно повернул голову и уставился на собаку: о чем ты толкуешь?
Лоцман уловил этот взгляд и понял, какой ужас испытывает его хозяин.
— Я тоже этого не понимаю; я просто повторяю, что было сказано мне. Когда бы нам ни захотелось об этом поговорить, нам надо делать это в холодильнике.
— В любом холодильнике?
— Думаю, так, Бен. Холодильник есть холодильник, верно?
— Я подумал, что в нашем, может быть, есть что-то особенное, потому что…
— Нельзя ли теперь поговорить о более важных вещах? — Голос Лоцмана прозвучал резко: собаки часто расстраиваются из-за человеческой глупости.
Глаза Бена вспыхнули гневом. Ему внезапно захотелось свернуть псу шею. Как смеет он его обрывать, особенно после того, что только что произошло? А что такое произошло? Ничего, если не считать, что мир вывернулся наизнанку и перевернулся вверх дном, что вся система верований Бенджамина Гулда: его видение действительности, его взгляд на прошлое, настоящее и будущее, упования на Бога, загробную жизнь, искупление грехов, вечно проклятие и т. д. и т. п. — перестала существовать.
Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться, Бен сунул голову глубже в холодильник и сказал:
— Расскажи мне обо всем снова, но очень медленно.
Лоцман подавил свою нетерпеливость и на этот раз постарался более тщательно подбирать слова.
— Хорошо. Как я уже говорил, в прошлой моей жизни меня звали Доминик Берто.
Опять услышав это имя, Бен закрыл глаза и не открывал их, пока пес продолжал говорить. Если бы у него было больше пространства для маневра, он обхватил бы голову руками.