Влюбленный виконт
Шрифт:
– Где она была до того, как появилась в Англии?
– Я точно не знаю. Эго что, допрос?
– Может, во Франции?
– Конечно, нет. Мы же были в состоянии войны.
Он не обратил внимания на ее возмущенный тон, потому что в голове у него уже начала формироваться картина того, что могло произойти, если в этом деле действительно был замешан Роже.
– А вы знали, что она попросила крупную сумму денег у вашего мужа, перед тем как отправиться в путешествие за пределами Англии, которое длилось столько лет?
Этот вопрос заставил ее выпрямиться в своем кресле.
– Так вот куда они ушли? Когда поверенный разбирал дела Колина, он спрашивал меня об этих деньгах. Я была так поглощена горем, что ничего не могла предположить, но позже действительно удивилась. Обычно муж не обсуждал со мной свои дела, но сумма была крупная и он не сказал, что с ней сделал, и это меня удивило.
Люк с минуту смотрел невидящими глазами на статуэтку на боковом столике, мысли его где-то витали. Все сходилось, но не хватало еще нескольких кусочков.
– Значит, она могла получить деньги от вашего мужа как раз перед тем, как он умер, и не подлежит сомнению, что она исчезла на несколько лет, и едва появилась в Англии, как был украден дневник, а потом оставлен так, чтобы Фитч – иди кто-то еще – мог его найти. Правильно ли я рассуждаю?
– Наверное. – Мэдлин смотрела на него с беспокойным видом. – Что заставило вас думать об этом в таком свете? Элис никогда меня особенно не интересовала, но я не испытываю к ней антипатии. Колин любил ее, и мне этого было достаточно.
– А почему он дал ей деньги? У вас есть какие-нибудь предположения?
– Нет. – Она покачала толовой. – Хотя если они были ей нужны, я думаю, он мог ей помочь. Он был по натуре человек щедрый.
В свете такого сообщения и чтобы не пугать ее, он не стал высказывать предположение об убийстве. Любая потеря трудна, но он знал не понаслышке, что иметь дело с капризами судьбы – это одно, а человеческая злоба – совсем другое. Если лорд Бруэр заболел, этому нельзя было помешать. Если его убили, чтобы заставить молчать, это совсем другая разновидность горя.
Что мог лорд Бруэр знать? Что мог запирать в своем дневнике?
Майкл посмотрел тогда ему прямо в глаза. Она опасна.
Любой ценой Люк должен защитить Мэдлин.
– Вы поедете сейчас со мной ко мне домой.
Она не поняла, от чего у нее так сильно перехватило дыхание – от того ли, что он предъявил ей этот ультиматум, как будто мог хотя бы в какой-то степени распоряжаться ее жизнью, или от того, что сказал «домой».
– Вы и Тревор, – уточнил Люк с потрясенным и мрачным видом. Волосы у него были мокрые и курчавились. – Велите горничной собрать вещи, необходимые хотя бы на несколько дней. Если понадобится, можно будет потом послать за одеждой.
– Люк.
Мэдлин не могла придумать, что еще сказать, ее протест выразился в простом потрясенном шепоте, которым она произнесла его имя.
– Мне не хочется обнаружить через какое-то время, что я не принял необходимых мер предосторожности. Есть ошибки, которые нельзя повторять.
Ошибки? Неужели он винит себя в том, что случилось с той женщиной в Испании, с той, которую он, по словам
– Я не вижу в этом смысла. – Ей удалось проговорить эту фразу отчетливо. – Что вас так встревожило?
– Я объясню потом. Если вообще смогу объяснить. – Он сглотнул. – Господи, Мэджи, прошу вас. Не нужно со мной спорить. Достаточно сказать, что мне будет не по себе, если вы останетесь здесь одна. Поедемте со мной, поживите с моими родными несколько дней – или хотя бы до того времени, пока я решу, что все в порядке.
– Но я здесь не одна.
Дом был полон слуг.
– Я хочу, чтобы вы были в моем доме. В моих объятиях.
Мэдлин посмотрела на него и поняла, что хотя это нельзя назвать объяснением в любви, это близко, очень близко к объяснению, и сердце у нее возликовало. Она все еще не понимала, что общего эта теперешняя ситуация имеете дневником Колина и с Элис, но человек, которого она любит, хочет, чтобы она была рядом с ним. Нет – он потребовал, чтобы она находилась в его доме, не меньше.
Было бы лучше, если бы свое приказание он произнес не таким властным тоном, но все-таки его горячность показалась ей трогательной.
Он сказал «прошу вас». Лорд Олти, пресыщенный софист, который вращается в высших светских кругах, всем своим видом выражая пренебрежение к окружающему, посмотрел на нее и сказал «прошу вас».
– Вы действительно считаете, что это нужно?
– Если бы я так не считал, разве я был бы сейчас здесь?
Да, конечно, не был бы. Если она вообще что-то понимает, так это то, что он никогда не попросил бы ее об этом без причины. Она кивнула, встала и протянула руку к звонку. Через мгновение появился Хьюберт, и она велела ему сказать горничной, чтобы та приготовила все необходимое для короткой поездки с Тревором, и чтобы гувернантка тоже была готова ехать.
– А ваши родные захотят принять у себя в доме вашу любовницу с ее ребенком? – спросила она, наполовину шутливо, но также и наполовину серьезно.
Быть может, серьезно больше чем наполовину.
– Вы мне не любовница.
Мускул у него на подбородке напрягся.
– А кто же я тогда?
– Не вынуждайте меня размышлять об этом именно сейчас. – Если он сделал попытку пустить в ход свой обычный легкий шарм, попытка эта провалилась, потому что улыбнулись только его губы, но не глаза. – Я знаю одно – если уйду отсюда без вас, буду тревожиться всю ночь. Это не игра. Я разбираюсь в играх. Разбираюсь во лжи, в обманах, даже в безрассудных пари. Но есть в моей жизни вещи, которыми я не хочу рисковать.
И она – одна из них? Мэдлин не стала спрашивать. Он уже сказал больше, чем намеревался, насколько она может судить.
– Я верю, что это важно.
Она стояла, опустив руки по бокам, решительная, исполненная надежд, и спрашивала себя, может ли она поверить также и этим чувствам.
– Так и нужно, – мягко сказал он. – Если с вами что-то случится…
Он замолчал, голос его замер.
Что-то вспыхнуло между ними, мучительное, значительное, но Мэдлин не понимала, что это такое. Это ведь не она заявила о невозможности брака между ними, это он заявил.