Вместе вопреки
Шрифт:
— Я еще и картину могу нарисовать, — гордо заявляет сын, — и ты ее можешь приклеить к нему магнитами. Как у нас дома. И когда мы с мамой уедем, будешь смотреть и вспоминать.
— Отличная идея, — улыбаюсь, едва сдерживаясь, чтобы не сказать ему что они с мамой уже никуда от меня не уедут.
После визита к Саяре, Алисе и так стоило больших трудов объяснить Тимуру, что они пока не возвращаются домой и в ближайшие дни будут гостить у меня. Думаю, в итоге перевесили не разумные аргументы его мамы, а напоминание о том, что здесь его ждет Рамик. И обещание, что его друг Костас сможет обязательно прийти к нему в гости.
Причем,
Но то что она готова дать шанс этой женщине, меня несомненно обнадеживает. Значит у меня тоже есть есть шанс. Понимаю, что принес ей гораздо больше боли… Но и моя готовность исправлять ошибки не знает границ.
Вот и сейчас, я смотрю как она большой ложкой снимает пенку с молока на кастрюле с кашей для Тима и мне непреодолимо хочется точно так же снять весь негатив с нее. Весь день я пытался хоть как-то ее отвлечь, но даже пока мы все вместе гуляли в парке, ели мороженое и смотрели как Тимур кормит голубей в то время как Размес отчаянно пытается их поймать, мыслями она была где-то далеко.
Я не знаю что бы я сам делал если бы на меня за сутки вывалилось столько информации. Сначала я вчера со своим “я не знал”, потом правда о родителях, ложь Саяры…
Поверить не могу, что я когда-то считал Алисиного отца идеальным, не понимал как можно жаловаться на гиперопеку, в то время как моему отцу всегда было просто наплевать на меня. Но сейчас я понимаю, что гиперопека была не следствием любви или нелюбви… она была следствием огромной пропасти между ними. Я знаю как Алиса умеет закрываться в себе. Не это ли она сделала после нашего расставания? Точно так же как она всю жизнь смотрела на отца и думала, что он убил ее мать, она смотрела и на меня на вечеринках Фабрики. Мне жаль, что ее отец потерял столько лет и так не заметил как она медленно угасала изнутри. Может, потому что он не успел узнать ее другой?
Алиса сказала, что почти ничего не помнит о своем детстве “до”, но мне кажется, я вполне могу представить эту картину. И к сожалению, она мало походит на беззаботную жизнь маленькой принцессы.
Но я-то знал ее другой, знал ее настоящую, поэтому и отпустил, когда понял как сильно на нее влияет эта дурацкая игра в месть. Ее отец. Я. Два главных мужчины в ее жизни. По идее, мы должны были разбиться в лепешку, но сделать ее счастливой. А в итоге мы ее едва не сломали. Она выстояла. Стала сильнее… Но, кажется, счастье ей принес только третий мужчина — ее сын.
После ужина она идет укладывать Тимура и я нагло проскальзываю в спальню за ними. Нет, сегодня я не собираюсь ночевать в кресле, боюсь, второй раз это уже будет странно. Не то чтобы вчера не было… Но вчера я не мог устоять. После этого странного визита к дому отца, мне нужно было напомнить себе, что у меня будет по-другому. Что у меня тоже
С улыбкой слушаю как Алиса смешными голосами по ролям читает сыну три сказки подряд, отвечает на все его вопросы и с таким искренним интересом слушает его, что я просто не могу отвести глаз. Из них обоих просто льется любовь. Принцесска не боится избаловать его, перелюбить… она просто отдаёт ему всю себя и не ждёт ничего взамен.
Замечаю, что у Тимура уже слипаются глаза и пожелав ему спокойной ночи, собираюсь выйти из комнаты, но сын сонно зовёт:
— А обнять? Слонёнок сказал, что перед сном нужны креееепкие объятия, — он смешно разводит руки в стороны, цитируя слонёнка из сказки, а у меня внутри все настолько замирает, что кажется, даже сердце перестаёт качать кровь и лёгкие расширяться.
На негнущихся ногах я подхожу к кровати и опускаюсь перед сыном, он слегка привстает и тянется ко мне. Его руки на моей шее такие легкие, практически невесомые, но в то же время я сейчас словно Атлант, держащий весь мир на своих плечах. Уже через мгновение Тимур отрывается от меня и обнимает Алису, но еще несколько секунд у меня уходит на что чтобы прийти себя и отклеиться от пола. Их объятие длится гораздо дольше, чем наше и я вижу как принцесска закрывает глаза и вдыхает его запах. Просто наслаждается моментом. Пытается держаться.
Она сильная. Самый сильный человек из всех, что я знаю.
Но даже стойким балеринам надо иногда расслабляться, поэтому когда через двадцать минут она выходит из спальни, я за руку веду ее в ванную и обещаю:
— Я готов сидеть на полу и стеречь дверь, но сразу говорю — раньше чем через час я тебя отсюда не выпущу. Тебе надо расслабиться, принцесска.
Она несколько раз хлопает ресницами оглядывая огромную джакузи с холмами ароматной пены, толстые свечи на полу и небольшую колонку с расслабляющей музыкой. На бортике ванной стоит чашка с горячим чаем, мед и сухофрукты.
Ей нужно расслабиться, нужно подумать и пусть не переварить обрушившуюся на нее за эти дни информацию, то хотя бы попытаться разложить все по полочкам. Потому что уверен, сейчас в ее голове огромный комок из воспоминаний, боли и сожалений.
Я бы многое отдал, чтобы помочь ей в этом, но не хочу на нее давить. Я хочу, чтобы дажи будучи у меня в гостях у нее была возможность остаться в одиночестве и подумать. Или не думать ни о чем.
Но я бы солгал, если бы сказал, что не испытал неимоверное облегчение, когда она тихо просит:
— Останься, пожалуйста, Марат.
Глава 58
Марат застывает у двери и с громким выдохом разворачивается ко мне. Будто он очень надеялся, что я попрошу его остаться, но оставлял право выбора за мной:
— Конечно, принцесска.
Комнату освещает лишь тусклый свет нескольких арома свечей, но мне кажется, даже если бы под потолком горели ярчайшие софиты, я бы все равно беззастенчиво избавилась от халата и погрузилась в воду. То ли дело в том, что Скалаев видел меня без одежды сотни раз, то ли мой мозг слишком перегружен сейчас и на такие приземленные эмоции как стеснение уже не остается сил, в любом случае, уже через секунду мое тело обволакивает толстый слой пены и можно перестать грызть себя за мимолетный стриптиз.