Вначале их было двое...
Шрифт:
— Принимаю на свой счет, — неожиданно отозвался он.
Павел присоединился к девушкам и пошел рядом с Зоей. Вскоре они остались одни. Некоторое время шли молча.
— Как вы тут живете? — спросил он наконец Зою.
— И не скучно и не очень весело.
— Я слышал, на фестиваль собираетесь?
— Если правление приоденет нас.
— Неужели правление откажется?
— Касатенко против.
— А Гирш Исаакович?
— Чего-то выжидает.
— Напрасно, по-моему. Говорят. — Павел запнулся: как говорить Зое, «ты» или «вы», — ты замечательно
Зоя промолчала. Они уже подходили к ее дому. У калитки Зоя остановилась.
— Я пойду переоденусь. Жди меня возле реки…
Сперва Павел метнулся к дому, но спохватился — зачем? Он повернул к берегу, к кладям — шаткому узенькому мостику через Бульку.
Перешел через клади и зашагал по влажной траве выгона… Потом вернулся к мостику, сел. Опять перешел на другую сторону реки. Не заметил, что небо нахмурилось, начался дождик. Зоя, вероятно, не придет.
Зоя появилась внезапно — в плаще с капюшоном, в ладных сапожках с короткими голенищами…
— Не промокнешь? — спросила она.
— Я же солдат.
— Разве что так…
И они побрели, как все влюбленные, не зная куда идут. Слова их заглушал шум листвы прибрежных верб, тополей и берез.
Павел рассказывал о Ленинграде, о концертах в армейском клубе с участием знаменитых певиц и музыкантов, о концертах Архиповой, Вишневской, Борисенко…
Около полуночи они вернулись к калитке Зоиного дома. Дождь перестал. И в этот раз во дворе Зою ждал Гирш Исаакович. Поверх нижней белой рубахи был наброшен пиджак. Гирш никогда не ложился спать, пока Зоя не возвращалась домой.
Павел ликовал. Зоя неразговорчива, как и ее дядя. Зато она сказала золотые слова: «Хорошо, Павел, что ты остался. Я рада».
Есть ему не хотелось. Но чтобы не огорчать мать, он съел кусок пирога с творогом.
«Хорошо, что ты остался. Я рада…» — мысленно повторял он, засыпая.
Утром Павел отправился в ремонтную мастерскую.
«Значит, остался здесь», — обрадованно подумала Лукьяниха. Теперь она не будет чувствовать себя одинокой. Муж ее, Прохор Иванович, умер девятнадцать лет назад… Немцы угнали его строить укрепления, там он и остался. Последний год особенно часто думала она о судьбе Павла. Вернется, женится… На ком? Не откажет ли ему Зоя? В письмах он спрашивал о ней. Но Мотря ставит свою Зою выше других. Сама Мотря, пожившая на Урале в большом городе, и Елена, жена Гирша, — совсем городские. Мотря сейчас работает на молочной ферме, на специальных курсах обучалась.
У ворот затрещал мотоцикл. Лукьяниха подбежала к окошку, увидела Гирша. Торопливо вышла к воротам.
— Павел ушел… На работу…
Гирш усмехнулся, развернул мотоцикл и подкатил к мастерской. Вызвал Павла.
— Доброе утро. Садись.
Они выехали за околицу, к колхозному кирпичному заводику. У замолчавшего двигателя, дававшего энергию водяному насосу и глиносмесителю, возился старичок в выгоревшей шляпе и резиновых сапогах.
— Узнаёшь мастера? — спросил Гирш Павла.
— Как не узнать Афанасия Петровича.
— Мотор отказал… Оставайся здесь и налаживай. И вообще вся техника завода никуда не годится. — Узнаёшь земляка, Афанасий Петрович? — громко спросил Гирш старика, который плохо слышал.
— Не узнаю что-то… Кажется, сынок Прохора, не иначе… Здорово, Павел. С возвращением. В Дубовке остался?
Павел уважительно, обеими руками пожал протянутую руку старого мастера, когда-то знаменитого печника и машиниста локомобилей.
— Разбираешься? — спросил Афанасий Петрович, указывая на двигатель.
— Разбираюсь.
— Тогда покажи свою сноровку.
Павел осмотрел изношенный двигатель, заляпанный перегоревшим маслом. Задумался: с чего начать? Хорошо бы сейчас остаться одному, чтобы вникнуть в причину остановки мотора.
Гирш не уходил, ждал. Присутствие его волновало Павла. Для него Гирш не только парторг, главный механик, но близкий Зое человек, от него в какой-то мере зависит его судьба, счастье. Павел неторопливо снимал детали, изучая состояние каждой, и раскладывал их на грубо сколоченном столе под навесом. Затем принес в мятом ведре чистый бензин и стал снимать с частей двигателя нагар, застывшее масло.
Видя, как уверенно работает Павел, Гирш убедился, что не ошибся в нем. Другой бы начал суетиться, гадать. А этот работает, как часовой мастер. У него дело пойдет.
Когда Павел обернулся, чтобы сказать Гиршу, почему остановился двигатель, Гурко уже катил по дороге в село; увлеченный работой, Павел не слышал, как затарахтел, выезжая с заводского двора, мотоцикл. Теперь усмехнулся Павел.
9
Начав работать в мастерских, Павел удивился и огорчился — так все здесь выглядело неприглядно.
Мастерские разместились в каменном здании бывшего склада, в котором еще до революции местный богатей, прасол Вакулов, хранил скупленные у крестьян сырые кожи, конский волос, овечью шерсть… Многие годы склад стоял без крыши, железо крестьяне употребили на свои хозяйственные нужды.
Создавая мастерские, Гирш покрыл их толью, а несколько позже — шифером. В мастерских расширили проемы окон, навесили большие ворота, расставили станки, зацементировали пол.
Сейчас пол тут покрыт маслянистой грязыо, давно не мытые оконные стекла потускнели, разбитые — заменены фанерой, станки имеют запущенный вид, инструмент разбросан, и сквозь щели ворог дует холодный ветер.
Правда, здесь стоит большая железная печка, но вряд ли она способна обогреть неутепленное помещение. А ведь идет зима.
Во дворе — машины, орудия. Их бросили как попало, что немало огорчало Павла — он привык видеть машины в полном порядке.
Через неделю Павел уже хорошо ознакомился с положением дел в мастерских. Заведующий Михеев, сутулый человек с мохнатыми бровями, подвел Павла к двигателю старого трактора.
— Займись, Павел Прохорович. А вот тебе помощник… Коля Додонов, Настин брат. Хочет стать механиком. Окончил полную среднюю, член бюро комсомольской организации.