Вне имён
Шрифт:
Ей стало страшно. Но главное, что ей было сейчас нужно - это ветер, и свежий воздух. Немедленно, поскорей вырваться отсюда! Иначе её, наверное, прямо здесь и сейчас вывернет наизнанку, вытошнит зелёными соплями... Неужели, это именно так, совсем не эстетично, выходит ушедшая любовь? Тошнотворный клубок, сформировавшись, как показалось, в сердце, застыв болью, стал подниматься вверх, к горлу, стало муторно и противно.
Входная дверь квартиры была закрыта лишь на цепочку. Сняв её, Маша открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
Ледяной злобой саднило сердце. Комок боли, что подступил к самому горлу, вырвался наружу. Вдобавок ко всему, вырвало её прямо на лестницу. А потом она услыхала снизу шаги и голоса... Сюда поднимались. Маша глянула вниз, вглядываясь в лестничные пролеты, и разглядела двух мужчин. А ей абсолютно не хотелось сейчас кого-либо видеть. Потому, вместо того, чтобы теперь спускаться, Маша спешно устремилась по лестнице вверх...
Уже сверху, она услышала, что незнакомцы звонят именно в ту квартиру, которую она только что покинула. Их грубые, громкие голоса донесли до девушки смесью матерных выражений.
Тем временем, вскоре она была на верхней площадке лестницы незнакомого дома. Тупик заканчивался дверью: выходом то ли на крышу, то ли на чердак. Никакого замка на дверях не было. Маша рванула на себя эту дверь со злобным остервенением: "Вот и всё. Это - конец наших с ним отношений... Но - почему так гадко на душе? Будто, я разбиваю кому-то сердце, предаю давнего друга. Будто, совершается что-то непоправимое, и мир разбивается на кусочки, а вся моя жизнь - вдребезги... Вот и всё... С этой пустой и полутёмной площадки, где нет квартир, дверь ведёт, скорее всего, на крышу... Прыгнуть?". Шальная мысль в миг отчаянья...
За незапертой железной дверью оказался тёмный, захламлённый чердак. Совсем неподалёку, в маленькой постройке, заключённой во внутренности чердака, была лифтёрная. С изображением черепа и красной молнии на двери. Над дверью лифтёрной тускло светила всё же не выбитая и не скрученная лампочка. Мотор внутри пустоты за железными дверями в это время загудел и заскрежетал: наверное, лифт в доме был очень старый. Маша вздрогнула от громкого звука.
Она прошла вглубь чердака и присела неподалёку, за старой деревянной балкой или перегородкой, на старый ящик. Здесь, в глубине, было темно. Напротив неё были разбросанные фанерные коробки и куча битой штукатурки. На них падал свет от тусклой лампочки, освещая также пустые бутылки, окурки, пустые пачки из-под сигарет, использованные одноразовые шприцы. Судя по мусору, здесь, на чердаке, собиралась местная шпана. Но Маше сейчас было всё равно. Она сидела и тихо плакала, сдерживая бурные рыдания, но не сдержав слёзы. Непрошенные, они всё стекали и стекали по лицу потоками, и, отрываясь, падали на куртку.
"Вот так. Всё банально и до одури прозаично. Как там, в поговорке? Все бабы - дуры, мужики - сволочи, и счастье только в труде?"
Незаметно грустные и циничные мысли сменились беспощадными воспоминаниями о тех моментах жизни, в которые она безнадёжно и неумолимо в кого-нибудь влюблялась. Эти воспоминания разных встреч промелькнули в её сознании в считанные минуты, но принесли не облегчение, а затаённую грусть и ещё большую безысходность. Пронеслись мимо, не оставив следа в её жизни, маленькие увлечения, которые увенчались любовью к Николаю. На этом и остановилась теперь память, рисуя картины их первой встречи.
Познакомились они почти случайно. Маша тогда, как и сейчас, была студенткой биофака. Она приехала из провинции, жила в общежитии. А Николай был коренным петербуржцем...
К тому времени, она уже знала, что Питер - город замкнутых одиночеств. И, в то же время, город страстей, чувств и размышлений. А ещё, сплошных и скорбных обсуждений этих страстей, чувств и размышлений, - повсеместно, везде, со всеми: от лучших подруг и друзей до случайных прохожих. Питер предстал Марии именно таким... Городом, переполненным до краев чувствами, не выраженными внешне эмоциями, подавленными в себе талантами. Городом не свершившихся, но великих надежд.
Об этом плакали и кричали стены, об этом шептались и пели люди. Это чувствовалось везде. Одиночество рыдало в постелях длинными и тихими ночами, в комнатах, напоминающих своею пустотой гробы. Или же, наоборот, собралось на общих кухнях, под дым сигарет, кофе и пиво, и песни под гитару хором, на застольных вечеринках. Всё было переполнено невысказанными и невыраженными чувствами... Ввысь, к далёким мирам и созвездиям, уносились несбывшиеся мечты и воспоминания былого, и, чем большим было реальное расстояние между людьми, тем сильнее были затаённые страсти, и громче музыка эмоций.
И чем больше было запретов, подавлений, тотального контроля и репрессий - тем ирреальней мечты, сильнее подавляемые чувства. Тем безнадежней невысказанная боль, отравляющая пространство несбыточностью и безутешной безысходностью. Особенно задыхалась молодежь...
Отстуканные на клавиатуре компьютеров или нарисованные кривым росчерком на сенсорном экране опусы-дневники, плавающие на просторах Глобального Общего Сознания, тоже, в довольно большом проценте от всего русскоязычного интернета, принадлежали питерцам.
А в последние годы, благодаря появлению ЭМЧ - то есть, как бы переводу некоторых человеческих личностей в "электронный вид" и "проживанию" подобных личностей в системе интернета, - Глобальное Общее Сознание (как некоторые теперь называли интернет) еще более поглотило в себя интеллектуальный мир. Интелы, объединенные в Электронную Модель Человечества - это реальность. Вне зависимости от того, нравится ли это реальному, физическому человечеству. И, входя в интернет, отдельные физические лица неизбежно соприкасаются теперь с миром ЭМЧ, поскольку интелы - часть Интернета, а интернет - вмещает их в себя.
Такое положение дел в некоторой степени сделало обыкновенных людей - людьми второго сорта, когда они находятся в информационном мире. Постоянные обитатели наиболее продвинуты в нем, и у них больше времени... Бесконечно больше. Потому, они зачастую относятся к физическим людям, как к братьям своим меньшим.
Что вызвало бунт некоторых представителей реала, их протест против вечного просиживания за компом всего свободного времени. Появились "нью-натуралы", декларирующие любовь к "натуральным" посиделкам и вечеринкам "вживую", а также к выездам на природу, спорту и танцам, к чтению бумажных книг и театральным кружкам. Нередко среди нью-натуралов встречались и весьма экзотические культы: нео-язычество, различные эзотерические движения, и даже так называемые "сетеборцы", которые объявили интелов прислужниками дьявола, поскольку они, по их мнению, не имели души.